Иван Беляев - Записки русского изгнанника

Температура доходила до 41°. К счастью, индейцы были здоровы и своими заботами окружали меня, как только мы подходили к бивуаку. На железной дороге заботами капитана Ингрос, командира саперного батальона, я был погружен в вагон, снабжен хиной, целый ящик которой был отправлен в Питиантуту, и прибыл в порт Касадо. Заботами профессора Рекальде и уходом С. де Эстигаррибия и дона Хозе Касадо я был поставлен на ноги в восемь дней и тотчас вновь уехал в распоряжение командующего под Бокероном. Полковник Эстигаррибия оставил меня в своем распоряжении и поручил мне наблюдение за артиллерией, которая была прекрасно подготовлена технически, обладала идеальным вооружением, но не имела наблюдательных аппаратов и только лишь ничтожное количество телефонного имущества. Благодаря этому лишь личным примером было возможно убедить того или другого юного офицера наблюдать свои выстрелы — в этих случаях двумя-тремя снарядами достигался полный успех.

В то же время это дало мне возможность бывать на всех передовых линиях и создавать ясную картину происходящего, о чем командование судило лишь по донесениям.

Я пытался убедить Командующего дать мне полное распоряжение 4 орудия с 500 снарядами и телефоном, ручаясь разбить укрепление за два часа времени, как делал это в Великую войну. О том же неизменно старались и прочие русские офицеры. Но я встретил совершенно непонятное тупое сопротивление и единственно, чем мог быть полезен, случайно вырывая инициативу на короткий момент. 800 человек бокероновского гарнизона сдались окружавшим их 3000 парагвайцев исключительно вследствие его полной изоляции, т. к. попытки подвести подкрепление извне были ведены недостаточными силами и своевременно ликвидированы. При дальнейшем наступлении я двигался с передовыми частями в направлении на форт Сааведру, ставший главным очагом неприятельского сопротивления, и при взятии Джукрос, Аро и Алигуате с цепями вошел в Платопильос. Оттуда одним ударом можно было выйти на сообщения Сааведры в Муньосе, но генерал Эстигаррибия не принимал доводов подчиненных, а меня, хоть и выслушивал, но, в большинстве случаев, безрезультатно.

Неожиданно было получено приказание оставить Платопильос на РС1 (кап.) и форсированным маршем вернуться в Кампо Хордан, бывший в 40 км, чтобы немедленно атаковать форт Сааведру, под которым уже находилась вновь прибывшая 2-я дивизия, в то время как 3-я (майор Ирразабаль) действовала со стороны Нанагвы. 1-й дивизии (полк. Фернандес) было приказано отрубить сообщения Сааведры с Муньосом, но, как он ни растягивал свои линии, не мог дотянуть до главной дороги, и все категорические приказы вели к напрасным кровавым потерям. Сообщение функционировало, и силы противника усиливались беспрепятственно. Эстигаррибия предложил мне составить план артиллерийской атаки неприятельских позиций, что было абсолютно бессмысленно, т. к. открыто брать позицию в 20 километров леса, имея в распоряжении 1000–1500 артиллерийских снарядов, было очевидной нелепостью. Но я отлично использовал эти работы совершенно в другом направлении, и притом с отличным результатом.

На другой же день по заключении работ, на рассвете, меня позвали к Командующему. На этот раз он был необычайно конфиденциален, усадил меня рядом.

— Вы знаете, что произошло в Платопильосе? Этот негодяй капитан бросил позиции и свой полк, который рассыпался по трем направлениям, лишь два эскадрона отступили на форт Хоррера. Сам он неизвестно где. Вместо него я посылаю капитана Рамоса и прошу вас импровизировать оборону. Подумайте, они грозят выйти на наше единственное сообщение на Арсе и Бокерон!..

Я никогда не видел его таким расстроенным.

— Простите меня, — возразил я ему, — но я не сомневаюсь, что все это величайшая милость провидения нам. Атаковав с фронта Сааведру, прикрытую неодолимыми лесными позициями, мы взяли на себя непосильную задачу. Теперь противник сам выводит нас из этого положения, из которого невозможно было выйти с честью. Позвольте мне доложить вам, что сделал бы генерал Врангель, самый блестящий военачальник последнего времени. Он поставил бы для пассивной обороны одну дивизию. В предвидении этого мы с командиром стрелковой батареи уже организовали отличную позицию вдоль опушки Кампо Хордан, а с 1-й дивизией, только что бравшей Платопильос, тем же боевым приказом атаковали бы ее вновь и на этот раз уже вышли бы оттуда в тыл Сааведры, которая в этом случае уже не могла бы сопротивляться. Бедняга, на самом деле, не мог бы удержаться в Платопильосе, прикрывая несколькими сотнями периметр в 5 километров, и взята она также ничтожным отрядом, который сам не может удержаться там. Если же вам кажется опасным этот смелый маневр, оставьте там заслон и, оттянув первую дивизию, не обороняя позиции, дайте противнику выйти из своих оборонительных линий с целью преследовать нас, что он сделает непременно через день-два, слепо следуя немецкой тактике по указанию Ф.Куна. А вторую дивизию оставьте в лабиринтах перелесков, где она стоит, и, как только завяжется общий бой, двиньте ее по тылам наступающих в направлении на Сааведру и весь противник останется в ваших руках.

— Хорошо, я так и сделаю, — сказал генерал, видимо, ободренный перспективой, — а вы с Рамос организуйте оборону в Herrero.

Перед отъездом я переговорил с командующим Первой дивизии полковником Фернандесом, который всецело разделял мои взгляды, и напомнил ему, что, кроме главного пути отступления, есть еще индейские тропы, которые я указал ему и капитану Гольмшмидту, работавшему уже здесь в течение нескольких дней в качестве топографа и ясно отдававшему себе отчет в положении. Сам я направился по магистрали в Арсе. Едва приехав, мы услышали взрывы позади — это смелый боливийский капитан Буш (впоследствии президент республики) атаковал и смял транспорт кампионов, который вел т-те Велилья, проехавший за нами полковник Франко спасся чудом от той же участи, т. к. Буш исчез тотчас же после налета.

Херрера представляла из себя лесную позицию, в которой неопытному глазу было невозможно разобраться. Не зная характера лесных трущоб, я сразу оценил несравненные достоинства этой позиции. Противник должен был двинуться сразу по большой дороге, и я приготовил ему перекрестный огонь с фронта. Затем, конечно, он стал бы обтекать правый фланг, который мы укрепили крамальстой. Потерпев поражение и там, в дальнейшем, ему оставалось лишь сделать глубокий обход в семь километров — все это боливийцы проделали впоследствии, как по писаному.

Донося Ф.Куну (как он упоминает в приказе), что они 300 раз атаковали безрезультатно, пока уже совершенно истощенный гарнизон майора Антоле, собрав все, что могло дышать, в сводный батальон под командой капитана Гаона, не бросил его с правого фланга по тылам растянувшегося боливийского отряда. Гаона вышел на главную дорогу, твердо стал там и тем самым произвел панику и общее отступление. Но это произошло уже много месяцев спустя.