Карл Густав Маннергейм - Мемуары

В основном первую военную зиму можно было считать на наших фронтах относительно спокойной, за исключением участка Маселькя, который находился ближе всего к важной для союзников в целях ведения войны мурманской железной дороге. На этом участке отмечалось оживлённое передвижение русских, которые в течение первых десяти дней атаковали наши войска с направления Повенца, видимо, имея целью захват Медвежьегорска. Все атаки здесь были отбиты. Примерно в то же время наши войска в боях в центральной части Маселькяского перешейка отразили вторую серию атак, эти бои закончились после перехода финских войск в мощное контрнаступление захватом станции Крива. Обе попытки показали, что противник догадывался о намерениях финнов действовать в направлении Мурманской железной дороги.

После того как Карельская армия выполнила свою задачу, я возвратил её заслуженного командующего генерала Хейнрихса на должность начальника генерального штаба, а генерал-лейтенанта Ханелла, находившегося на этом посту с июля 1941 года, назначил руководителем работ по строительству укреплений. Подобную задачу он уже однажды выполнил, успешно руководя такими масштабными работами.

Карельскую армию разделили на две группы, южную из которых под названием Олонецкой подчинили генерал-лейтенанту Оешу, а командовать северной, маселькяской группой поручили генерал-лейтенанту Лаатикайнену. Командиром 4-го армейского корпуса, действовавшего на Карельском перешейке, назначили вместо генерал-лейтенанта Оеша генерал-лейтенанта Эквиста.

Управление захваченной территорией Восточной Карелии с предыдущей осени осуществлял временный исполнительный орган во главе с полковником В. А.Котилайненом. В течение января 1942 года управление обрело окончательную форму; всю оккупированную территорию, за исключением прифронтовых участков, оставшихся под наблюдением фронтовых командиров, объединили в одну административную единицу и подчинили начальнику военной администрации, штаб которого находился в Петрозаводске. Начальником военной администрации назначили опять-таки полковника Котилайнена.

Прежде чем вернуть генерала Хейнрихса на пост начальника генерального штаба, я командировал его в германскую Ставку, находившуюся в Восточной Пруссии, чтобы он познакомился с воззрениями немцев на их последние крупные неудачи и разузнал, каковы их ближайшие планы.

По возвращении генерал Хейнрихс рассказал, что катастрофа, произошедшая в центре восточного фронта, произвела на Ставку огромное впечатление. Когда он посетил Гитлера, тот, возложив ответственность за провал на ненадёжные сообщения метеорологической службы, заявил, что вражеская пропаганда слишком преувеличивает неудачи. По словам Гитлера, общее число обмороженных не более нескольких десятков, а не тысячи, как утверждает пропаганда. Рейхсканцлер заявил также о своей уверенности в том, что горький опыт, показавший непригодность некоторой части военной техники действовать в условиях жестокого мороза, явится стимулом к новым усилиям, с помощью которых трудности будут преодолены и путь к окончательной победе будет расчищен. Фронты с юга и с юго-востока от Ленинграда будут восстановлены в прежнем виде. Начальник генерального штаба генерал-полковник Гальдер произвёл впечатление весьма уставшего и подавленного человека. По его высказываниям, военный поход в Россию стал для немцев непомерно дорогим. Одним из решающих факторов, повлиявших на это, он считает боевой дух русских, который наряду с превосходством в живой силе принёс успех.

В конце января 1942 года меня посетил президент республики, чтобы обсудить сложившуюся ситуацию. Особо остро стоял вопрос со снабжением, поскольку наша страна в плане продуктов питания в огромной степени зависела от Германии. Урожай был слабым, и, кроме того, уборка его страдала оттого, что женщинам, оставшимся одним, было трудно выполнять все обязанности по хозяйству. На западе у нас была связь с одной только Швецией. Нам требовалось во что бы то ни стало сохранить свою независимость от Германии и свободу действий, но в то же время мы должны были действовать так, чтобы не нанести вреда импорту продуктов питания. Коснувшись общей военной ситуации, я заметил, что моя вера в способность Германии успешно завершить войну поколеблена, поскольку выяснилось, как слабо немцы подготовились к зимней кампании, и я бы не считал совершенно невозможным их полное поражение на восточном фронте.

Во время беседы мы коснулись также деятельности посла СССР в Стокгольме: было известно, что через шведского министра иностранных дел Гюнтера она зондирует возможности установления контактов с Финляндией. Президент Рюти и я пришли к единому мнению, что в настоящий момент одна лишь ситуация с продовольствием, не говоря уже о факторе военной мощи Германии, делает невозможным встречный выход на русских. Этот факт вражеская пропаганда, несомненно, использовала бы в своих интересах, что могло бы привести к конфликтам с немцами.

В начале февраля на повестку дня вновь встал вязкий спорный вопрос о Мурманской железной дороге. Несколько раньше генерал горных егерей Дитл был назначен командующим немецкими войсками в Лапландии, которые сейчас были сведены в 20-ю горную армию со штабом в Рованиеми. Во время встречи со мной генерал Дитл настойчиво пытался добиться решения о проведении совместной операции, в результате которой финская армия должна была бы захватить город Сороку на берегу Белого моря. Но это было лишь мечтой, которую я был вынужден отвергнуть.

Прошло несколько дней, и я получил письмо генерал-фельдмаршала Кейтеля, в котором тот опять повторил это предложение и одновременно сообщил, что для поддержки операции будет выделено большое количество самолётов. Моё отрицательное отношение к предложению Кейтеля базировалось на том, что я считал его опасным как с военной, так и с политической точки зрения. Хотя я полагал, что возможности перерезать мурманскую дорогу существуют — например, в каком-нибудь пункте южнее Сороки, — всё же такая операция стала бы для нас прологом заведомо проигрышного сражения. Русские, несомненно, приложили бы все силы для восстановления перевозок через Мурманск, а немцы не смогли бы оказать нам эффективной помощи, ибо их базы находились далеко отсюда. Моя позиция относительно предложения немцев об участии наших войск в операциях против Мурманской железной дороги оставалась отрицательной, и об этом, приехав в Хельсинки, я сообщил президенту Рюти. После того как президент сказал, что он придерживается того же мнения, я послал генерал-фельдмаршалу Кейтелю письмо с отрицательным ответом.