Дмитрий Быстролётов - Пир бессмертных: Книги о жестоком, трудном и великолепном времени. Цепи и нити. Том VI

— Верно. Теперь я это хорошо понимаю! — подтвердил Лунунба.

— Вы правильно поступили, что приехали к нам, и хорошо делаете, что хотите побывать в Москве. Освобождать конго-мани бельгийские и русские коммунисты не будут: колониальные народы сами должны освободить себя. А вот пути к скорейшему освобождению покажем именно мы — не расскажем, а покажем своим примером. Хотите быть свободными — учитесь у нас и добывайте себе свободу!

— Так мсье Лунунба едет в Россию? — спросил ученый. — Жаль. Нам было бы приятно видеть его среди нас.

— И я уезжаю, — сказал ван Эгомонт.

Адриенна вспыхнула.

— В Россию?

— В Испанию, на фронт.

— Я еду с вами.

— Нет. В Испании достаточно женщин-бойцов. Они борются за родину. Ваше место здесь, Адриенна. Сражайтесь как испанка, но оставайтесь француженкой. Помните о коммунарках Парижа. Французской патриотке не нужно искать образцов за границей.

Так рассыпалось маленькое общество, но не большая человеческая дружба.

В Амстердаме велись переговоры о съезде сторонников борьбы с фашизмом, и мсье Мандель вместе с госпожой д’Антрэг решил отправиться туда с группой французских антифашистов.

— А мне что делать? — жалобно спросила Адриенна.

— Вас Жан и я берем к себе в помощники, — ответил Франсуа Лерон. — Из нас троих получится неплохая упряжка, а? Мы никуда не поедем, у нас будет много дел и на парижском фронте. Согласны? — и старый коммунист протяну руку.

— Согласна, товарищ Франсуа, — ответила молодая женщина.

Это утро запомнилось Морису Лунунбе на всю жизнь. Туман был такой густой, что казалось, будто небо просто легло на землю и люди — сотни, тысячи, сотни тысяч людей — с красными знаменами в руках одновременно шагали по земле и плыли в облаках. «Они штурмуют небо», — подумал Лунунба, зябко кутаясь в легкое пальтишко, под которым были надеты все его носильные вещи: в номере гостиницы остались пустой чемодан да груда книг. Голову он обмотал шерстяным платком, на который с трудом водрузил кепку, между теплыми складками высунул нос, который немедленно начал окоченевать. Мимо шли шеренги людей, неисчислимые и несметные, они выплывали из серой холодной мглы и снова погружались в нее. Такого количества людей Лунунба еще не видывал: позднее он узнал, что в этот день через Красную площадь прошел один миллион человек. Он вспомнил светлые и смеющиеся улицы Парижа, пеструю кокетливую толпу парижан; тогда это казалось ему чем-то грандиозным. «Они славят землю», — повторял себе житель экваториальных лесов и замирал от удивления, восторга и зависти. «И Африка будет вот такой когда-нибудь!» — утешал он себя, вспоминая самые большие скопления людей, которые ему приходилось видеть дома, в Конго.

Вереницы портовых грузчиков с тюками на плечах в Ма-тади, ряды крестьян с мотыгами в руках на полях родной деревни и группы рабочих на открытых рудных разработках Катанги и Кассаи. Но каким образом эти изнуренные непосильным трудом, голодные и больные люди могли превратиться в кокетливую пеструю толпу, которая лишь танцует на земле? Это было непонятно. Конечно, он читал о путях к освобождению, но зрительно никогда не представлял себе: слишком велико было расстояние от рабства до воображаемой свободы.

Вот теперь Москва, этот фантастический день шестого декабря тысяча девятьсот тридцать шестого года, день принятия страной победившего социализма новой Конституции, день великой победы и беспримерного торжества!

На фонарях прикреплены тысячи громкоговорителей, в серый туман и в неустанно шагающие черные ряды людей они бросают радостные слова текста Конституции, которые звучат для них и для Лунунбы как победная сводка с фронта. «Это не бездельники, — думает Лунунба. — Это рабочие люди, как я, как мои французские и конголезские товарищи. Они уже свободны и празднуют победу, а нам пока до этого далеко: у нас впереди еще только борьба». Ему грустно. Он на чужом празднике и одинок.

Лунунба попадает в гущу людей, где формируются ряды, его подхватывает общее движение необозримой людской массы, и вот уже Лунунба, нелепо закутавшийся, шагает вперед. Куда? Он не знает. Они идут и поют, твердо шагают вперед и высоко вздымают в серый туман алые стяги. И вдруг Лунунба чувствует, что он не один в этой бескрайней и огромной стране, в этом чужом городе, в этих бесчисленных рядах тружеников и бойцов, он — тоже труженик и боец, и в этих рядах — его настоящее место именно в этот день торжества. Освободив лицо, Лунунба гордо шагает в сырой и холодный туман и больше не чувствует ни сырости, ни холода. Общее возбуждение охватывает и его.

В пятницу 17 июля 1936 года в 11 часов вечера к зданию главного почтамта города Лараче в Испанском Марокко подкатили два грузовика с марокканскими солдатами. Офицеры приказывают солдатам занять здание как раз во время перерыва в кино. Те медлят. Собирается толпа зевак. Офицер стреляет в солдат. На тротуаре остается пять трупов. Перерыв кончается, толпа расходится по кино и кафе. Так начался офицерский мятеж против республиканского правительства Испании.

В субботу утром 18 июля с Канарских островов в Марокко прибывает дивизионный генерал Франсиско Франко, переодетый для безопасности арабом. Руками марокканцев и наемников из Иностранного легиона расстреливаются три тысячи верных правительству испанских солдат и чиновников.

В воскресенье утром радио мятежников передает: «Над всей Испанией ясная погода». Это сигнал. Офицеры в разных городах страны, обманув солдат лживыми сообщениями о насилиях и восстаниях анархистов, поднимают мятеж в поддержку генерала Франко. К вечеру военные корабли и транспорты пересекают Гибралтарский пролив и после обстрела мирного города Алхесираса на испанскую землю высаживают десант: африканцев в зеленых тюрбанах и наемников Иностранного легиона. Так начался поход «национально-патриотических сил Испании за освобождение отечества». Их боевой клич — «Проснись, Испания!» Народ и не собирался спать: он усердно бьет мятежников, они бессильны — их кучка.

Напрасно гитлеровское министерство пропаганды в течение 1935 года истратило 360 тысяч песет на подкуп 22 испанских газет. Напрасно агент рейхсвера Гунц, живший в Барселоне под видом представителя небольшой фирмы, вместе с германскими консулами тайно снабжал заговорщиков оружием. Напрасно Гитлер обещал оружие, деньги в долг и в кредит генералу Санхурхо, одному из главарей заговорщиков, а португальский диктатор Салазар всеми силами содействовал переброске оружия через границу. Напрасно за три дня до мятежа Муссолини направляет в Испанское Марокко эскадрилью тяжелых бомбардировщиков. Мятежники бессильны подавить волю народа. Они биты!