Воспоминания жены советского разведчика - Галина Александровна Курьянова
Музыкальные произведения, песни Виллья-Лобос красивы и мелодичны, но своеобразны и для исполнения трудны, их называют «Бразильские Бахианы». Их пела, в свое время, несравненная Галина Вишневская в сопровождении ансамбля виолончелистов и своего несравненного же мужа (куда ж без него!). Для исполнения «бахиан» нужен какой-то особый «назальный», носовой, звук голоса. Обо всех этих непонятных для дилетанта моментах рассказывала сама Нина Лебедева, певица. Это была довольна молодая, милая черноволосая женщина, простая в общении и полная желания победить на конкурсе. Зачем же тогда и ехать, если не надеяться на победу!? И победила!
На сцене, в своем концертном черном платье с красивым узором из цветов типа маков по низу, она выглядела очень эффектно, а пела так, что, как ни хотело бразильское жюри ее не заметить и отделаться там каким-нибудь вторым-третьим местом, не смогло. Пела она на «чистом португальском языке». Специально учила подстрочник с переводчиком и так вызубрила, что просто не чувствовалось никакого акцента. Публика неистовствовала, свистела (это – выражение восторга), кричала «Бис!», «Браво!». Явная симпатия зрителей была на стороне Лебедевой! Вот ведь – иностранка, русская, знает «бразильские бахианы», поёт их правильно да еще на их родном языке! Значит, Бразилию и их несравненного композитора знают и ценят даже в такой непонятной, но большой стране, как Советский союз! Ура! Она стала лауреатом конкурса, об этой победе очень благожелательно писали все местные газеты. Талант – он и в Бразилии талант! Ей причиталась крупная премия, однако, лично певице достались крохи. Все денежные премии или дорогие подарки передавались государству, то бишь, чиновникам Министерства Культуры, а уж что они с ними делали… Да известно что – расписывали по статьям так ловко, что большая часть валюты, заработанная артистом, попадала в карманы того же Министерства – на премии, на отпуска, на повышение зарплаты себе, любимым.
Когда же мы с любопытством рассмотрели роскошное концертное платье певицы, так потрясающе выглядевшее со сцены, оно оказалось сшитым из недорогого атласа, а яркий узор из роз нарисован красками театральным художником. Прикиньте! Нина – по западным меркам «звезда»! А получила за свое выступление обычные командировочные и мелочь из премии… И все принимали это как должное и были счастливы, что побывали в такой экзотической стране как Бразилия.
Нину своим вниманием окружила Галя Федосова, добрая, но очень нудная женщина. Любой разговор или реплику в беседе она начинала словами: «Что я хочу сказать…», – и надолго замолкала. Наступала такая длинная, почти театральная пауза… собеседнику казалось, что Галя забыла, что она хочет сказать. Хотелось в это время подтолкнуть ее: «Да говори же ты, наконец, что хотела сказать!» Тем не менее, никто ее не торопил и не подталкивал, все терпеливо ждали, когда закончится эта томительная пауза. Галя и ее муж Юрий были неконфликтными, спокойными людьми, но общаться с ними можно только терпеливому и никуда не спешащему человеку… Если уж Галина начинала свое извечное «что я хочу сказать», то это было надолго. Все знали, что при любом раскладе разговора будет присутствовать тема, как ее папа профессор-мелиоратор преподавал в Алма-Атинском университете, который окончили (вот странно-то!) и сама Галина, и ее «гениальный» брат Валерий, наличие которого тоже упоминалось почти при каждой беседе. В Москве, на Галиной даче, я познакомилась с ее легендарным братом и могу подтвердить, что он, действительно, неглупый и менее нудный мужчина, чем его сестричка.
Балетная группа, приехавшая вместе с Лебедевой, прекрасно танцевала, но они тоже были артистами бедными и экономили на командировочных. Костюмы «балетных» поистрепались, не один раз подшивались и штопались, а такие белоснежные издали пачки балерин вблизи оказались не такими уж белоснежными. Я их рассматривала совсем близко в костюмерной и удивилась: оказывается, что пачка-юбка-блузка – это сплошной костюм вроде комбинезона, а не отдельные, как я раньше предполагала, юбочка, трусики и изящный верх, и натягивается снизу. Да и логично – при энергичном танце и прочих курбетах отдельные юбочки и блузочки пошли бы вразнос!
Удивилась я и тому, что такие воздушные, казалось бы, создания как балетные, так много, простите, ели. После сытного и обильного обеда, например, они могли так же обильно закусить на десерт фруктами, сыром, выпить чашечку-другую сладкого чая или бадеечку кофе с молоком, для сытости. Потом мне стало понятно, что при таких потогонных нагрузках, как у них, можно съесть и больше, все равно ничего не отложится в жир – все уйдет в мускулы. Силы-то танцевать по два часа, и не просто танцевать, а именно танцевать балет, откуда-то брать нужно! А у станка стоять каждый день по нескольку часов! Вот то-то и оно! Кушайте, ребята, кушайте на здоровье!
Только вот мужчины-танцовщики ворчали, что они срывают спины, наживают грыжи, что их окружают не эфирные создания, а колоды, которых надо таскать по сцене на вытянутых руках да на поддержках, что балеринам надо как можно меньше есть, сбрасывать вес, а вот им, несчастным «подставкам», нужно и платить больше, и работать меньше! Т.е., как все мужчины в мире, жалели себя, бедных-несчастных…
Принимали мы гостей из Союза всегда с удовольствием и всегда гостеприимно как в Торгпредстве, так и в других представительствах. Ведь был дефицит общения, прямо как в гарнизоне, отсутствия новых лиц. А тут артисты! Балерины! Певцы и певицы! Мы очень приятно проводили с ними время, кормили-поили, следили, чтобы никто не был обделен вниманием, возили по магазинчикам, на рынок ремесел, если повезет, на распродажи, на экскурсии в своих машинах и в комби «на нашем Невисе».
Прошло четыре совсем «неслабых» года в Рио-де-Жанейро. Пришло время собираться в Москву.
Наш МИД во избежание различных, только ему одному известных, провокационных действий не разрешал летать женщинам в одиночестве да еще с ребенком. Когда мы отправлялись в первый отпуск, то Виктор, тоже тогда «сопровождал» аж два семейства, кроме своего, причем все были женского пола, за исключением мальчонки Горбунова. Ну, и мне, как отправляющейся домой в одиночестве, тоже нашли «охранников». Это были архитекторы-строители нашего Посольства в Бразилиа. Лететь нам нужно было через Нью-Йорк с последующей посадкой во Франкфурте, мужчины не знали ни португальского, ни английского, ни немецкого. В Нью-Йорке
