Российский либерализм: Идеи и люди. В 2-х томах. Том 1: XVIII–XIX века - Коллектив авторов
В отношениях с равными себе и подчиненными Замятнин демонстрировал прямоту, простоту и ровность, умение пробудить у них лучшие стороны души. Замечательны в нем были и скромность, и открытое желание учиться у более сведущих, отсутствие мелкого самолюбия, которое не выносит рядом с собой выдающихся талантов. Он охотно выдвигал и в министерстве, а впоследствии и в судебных учреждениях даровитых деятелей, радовался их успехам.
Незлобивость, отвращение к пересудам были присущи Замятнину и в личной жизни, и в официальной деятельности. В отношениях с просителями Дмитрий Николаевич отличался доступностью и внимательностью. Он говорил: «Просителю, как больному, нужна помощь немедленная или объяснение, что ему помощь невозможна».
С назначением Замятнина в Министерство юстиции самый дух этого ведомства преобразился, воцарились новые порядки. «После такого черствого, безжизненного бюрократа, каким был граф Панин, олицетворения бездушного формализма, – отмечали биографы, – вдруг занимает министерский пост человек мягкий, ласковый, приятный в обращении, доступный для всех. Граф Панин, никогда не покидавший своего недоступного бюрократического Олимпа не только для объяснения с публикою, но и для выслушивания докладов, чуть ли и с курьером своим объяснялся не иначе как письменно». Преемник же его впервые ввел в министерстве приемные часы, а управитель его канцелярии всегда принимал просителей, ходатайства которых уже на следующий день докладывал министру. Отношения нового министра с чинами министерства были ровными и доброжелательными. Еще раньше Замятнин, будучи товарищем министра, «успел приобрести расположение департаментского персонала простотою своего обращения, составлявшего такой бьющий глаз контраст с недоступностью тогдашнего министра юстиции».
Один из ближайших сотрудников Замятнина, Д.Б. Бэр, вспоминал: «Всему ведомству (Министерству юстиции. – В.Ш.) уже давно была известна в высшей степени гуманная, симпатичная личность нового начальника. С полным к нему доверием ведомство принялось готовиться к предстоящей судебной реформе. Всегда спокойный, хладнокровный, чуждый мелочного самолюбия, он требовал серьезного отношения к делу… Исполнитель, которому поручена была какая-либо работа, был уверен, что, придя к своему начальнику, он будет выслушан им без малейшей тени неудовольствия и досады, хотя бы он представлял свои соображения о невозможности исполнить отданное приказание. Каждое малейшее сомнение обсуждалось, подвергалось строгой критике, весьма часто коллегиально, и дело от таких приемов выигрывало; притом же начальник этим путем узнавал своих подчиненных. Это было не нерешительностью, а, напротив, желанием отыскать правду, наилучшим образом осуществить ее и поставить дело на законную твердую почву».
Замятнин сгруппировал около себя целую когорту деятелей, преданных началам новой судебной реформы. Первую скрипку среди них играл товарищ министра юстиции Н.И. Стояновский, «заложивший один из первых камней судебной реформы еще в должности статс-секретаря Государственного совета». Среди ближайших сотрудников Замятнина по
Министерству юстиции были директор департамента министерства барон Е.Е. Врангель, вице-директор Б.Н. Хвостов, начальник законодательного отделения Н.Н. Шрейбер, старший юрисконсульт Д.Г. фон Дервиз, начальник гражданского отделения О.В. Эссен, юрисконсульт Г.К. Репинский, правитель канцелярии министра юстиции Д.Б. Бэр и др. Подбор необходимого персонала исполнителей Замятнин считал важнейшим элементом подготовки реформы. В докладе царю в 1863 году он писал: «На обязанности Министерства юстиции лежит изыскание контингента лиц, преданных началам, вложенным в разрабатываемые новые уставы, которым можно было бы вручить осуществление великой реформы».
Но одновременно с подбором сотрудников Замятнин «расчищал поле» для будущей реформы: он упростил делопроизводство и повысил эффективность работы аппарата министерства, благодаря чему резко сократилось количество нерешенных дел, ведомственный механизм стал работать без резких перегрузок и сбоев. При Замятнине произошло важное событие, выходящее по своему значению далеко за рамки министерской «новации»: Указом 17 апреля 1863 года в России отменялись жестокие телесные наказания – плети, шпицрутены, наложение клейм и штемпелей.
Подготовка судебной реформы продвигалась с необычайной быстротой. В октябре 1861 года Александр II повелел предварительно выработать «Основные положения» судебной реформы. Менее чем через год Государственный совет уже рассмотрел «Основные преобразования судебной части в России», утвержденные царем 29 сентября и ставшие фундаментом будущего судебного законодательства. Тогда же была образована при Государственной канцелярии под председательством В.П. Буткова комиссия для составления проектов судоустройства и судопроизводства согласно «Основным положениям». Следует подчеркнуть, что эти положения были опубликованы для всеобщего сведения: комиссия Буткова специально обратилась к судебным и административным деятелям и профессорам, а через периодические издания и ко всему обществу с просьбой оказать содействие своими замечаниями. На приглашение комиссии откликнулось 448 лиц, замечания которых составили шесть томов. Это был первый опыт обращения к общественности за содействием. Замечания вместе с иностранными законодательствами и теоретическими исследованиями послужили материалом, над которым работала комиссия. Через год с небольшим ее проекты были внесены в Государственный совет.
Замятнин образовал под своим председательством особые совещательные органы для обсуждения внесенных в Государственный совет проектов. Это была поистине «могучая кучка» способных и преданных реформам людей, воодушевленных высотою предстоящей работы и искренним желанием поработать на пользу России. Ему пеняли на то, что он дает себя «начинять департаментским либерализмом», но министр неуклонно вел свою реформаторскую линию. Заседания продолжались в течение четырех месяцев по три раза в неделю по вечерам. Каждое длилось по пять и более часов. Замятнин поражал всех на этих заседаниях своим терпением и неутомимостью. Даже когда уставали молодые люди, он, несмотря на свой возраст, засиживался до двух часов ночи, внимательно выслушивая всякое замечание, давая каждому высказаться, поощряя словом и личным примером.
В ходе этих плодотворных обсуждений были внесены замечания по иоо статьям Уставов, в том числе по 600 статьям Устава гражданского судопроизводства, по 300 статьям уголовного судопроизводства, по 800 статьям Устава по нарушениям закона, подведомственным мировым судьям, и по 120 статьям проекта учреждения судебных мест. В целом «Замечания министра юстиции» составляли целый фолиант, превышающий 500 страниц.
Неоценимая заслуга Замятнина, по оценке его современников, «заключалась в кропотливой, в высшей степени добросовестной работе, с которой тонкому юридическому анализу была подвергнута каждая статья уставов». Подавляющее большинство замечаний было принято Государственным советом. Замятнин расширил юрисдикцию мирового суда, предоставил каждому подсудимому право просить о назначении ему защитника, высказался за право председателя и членов суда задавать подсудимому вопросы, внес важные коррективы в порядок составления присутствия присяжных заседателей и правила их отвода и пр.
Но утверждение уже выработанных Уставов едва не было остановлено запиской, поданной царю в октябре 1864 года председателем Государственного совета князем П.П. Гагариным, который предлагал ввести повсеместно в действие
