Александр Карелин - Афганская война глазами военного хирурга

Невскому досталось больше всех — как-никак он был новичком. Лечащий врач представился, как майор Изюров Виктор Семёнович. Он задал массу уточняющих вопросов, осматривал-ощупывал. Тут же пригласил перевязочную сестру, сменил все повязки. Невский даже повеселел — понял, что попал в надёжные руки. Врач ему понравился. В довершение всего он выполнил просьбу раненого офицера — сам быстро перенес прикроватную тумбочку на другую сторону кровати. Тут и завтрак принесли. Поставили тарелку и стакан в «удобном» месте.

Офицер смог сам, без помощи кого-либо поесть. Завтрак придал сил и, не смотря на усилившуюся боль, настроение поднялось. «Мы ещё поживём!»

Сергею Сомикову вставили питательный зонд через нос, влили в него белковые растворы. Он непрерывно ругался и клял свою судьбу. После такой «экзекуции» потребовал себе дополнительный обезболивающий укол. Но ему было отказано — впереди ещё предстояла перевязка…

Странно, но Александр уже привык к непрерывным стонам обожжённого офицера. Это даже не отвлекало от дум. Вскоре его привлек совершенно другой звук. Точно комар пищал в изголовье его кровати. Смог изловчиться и повернуть голову вверх. На спинке висели небольшие наушники. Путем громадных усилий дотянулся до них, приложил к ушам.

Чудо! Сразу полилась красивая мелодия. Её сменила песня. Потом голос поздравил неведомого раненого лейтенанта Назметдинова Сергея с сегодняшнем днём рождения. А, по просьбе именинника, для него звучит песня в исполнении Александра Градского «Жил-был я». Это было госпитальное радио. Вот это здорово! Невский весь превратился в слух. С юности любил эту песню. Ему положительно нравился этот госпиталь!

Прослушал всю передачу. К сожалению, это продолжалось всего часа полтора. Правда, вечером было ещё два часа вещания из местной радиорубки. Кроме Невского никто больше не слушал радио, хотя наушники висели на всех спинках кроватей. Впрочем, это дело каждого.

Днё м вся палата переживала за обожжённого старшего лейтенанта — тому делали перевязку. Его крик разносился далеко за пределы этой комнаты. Даже капитан Копейкин надолго замолчал, прекратив разговоры с самим собой.

Сердце Невского просто обливалось кровью от сопереживания к страдающему товарищу по несчастью. Сколько же мук должен вынести этот офицер?!

Перевязка закончилась. Парень получил свой обезболивающий укол. Почти сразу он и замолк, уснув в полном изнеможении.

Дни потекли, похожие друг на друга. Уколы, перевязки, снова уколы. Старался не пропускать утренние и вечерние трансляции по местному радио. Наушники стали его «любимой игрушкой».

Другим важным занятием для Невского стали «уроки письма». Учился писать левой рукой. Вот это было мучение! Похлещи, чем при перевязках… Всё необходимое было под рукой: бумага, ручки, конверты. Это хранилось под подушкой в его офицерской сумке. Там же находились туалетные принадлежности, электробритва. За их палатой был закреплён один выздоравливающий солдатик. Он и помогал раненым офицерам умываться, бриться и т. д. В этом отношении Александру повезло — прямо у его кровати находилась розетка. Помощнику оставалось лишь воткнуть вилку.

Каждый день, наблюдая себя в маленькое зеркальце при бритье, видел изменения на лице — черты всё более заострялись. Да, ранение никого не красит.

Однажды солдат-помощник застал его за написанием каракулей левой рукой. Взялся помочь с письмом. Невский просто обрадовался. Давно пора отослать домой хоть короткое послание. Сам уже тоже «сто лет» не получал вестей из дома.

Солдат с трудно произносимым именем и почти не произносимой фамилией — Ооржак Хунаштаароол (оказался тувинцем из столицы автономной республики Кызыл) — старательно взялся за написание. Попутно рассказал о своей жизни. До армии успел поработать охотником в заготконторе. В Афганистане прослужил более года на должности снайпера. Имеет в «своем активе» около десятка «зарубок» — столько положил духов. Награждён медалью «За отвагу». Сам получил ранение по глупости — слишком «вяло» перебегал дорогу во время обстрела, вот и прострелили ему правое бедро, но уже идёт на поправку. Главное, что кость не была задета. А друзья по службе зовут его просто Олежек. Фамилию даже командир запомнить не может, тоже зовёт Олегом.

Невский стал быстро диктовать текст письма: «Здравствуйте, дорогие мои Наташа и Леночка! Опять по моей просьбе за меня пишет добрый человек — попросил выздоравливающего солдата. Я уже сообщал, что по неосторожности сломал пару пальцев на правой кисти, был наложен гипс. Сам ещё не научился писать левой рукой, но начал осваивать эту премудрость, надеюсь, скоро сам напишу».

— Погодите-погодите, товарищ старший лейтенант! Я ведь не успеваю за вами. Я не очень хорошо по-русски пишу.

— Что успел написать?

— Только «Здравствуйте, дорогие мои…»

Он протянул листочек к глазам офицера. Было от чего прийти в ужас: только в слове «здравствуйте» парень сделал шесть ошибок (?!).

— Да-а-а, — протянул офицер. — Как же ты в школе учился? Вроде говорил, что в столице республики живёшь.

— У нас все так говорят. Республика маленькая. Мало кто знает, где она даже на карте. Вот и говорим про самый большой город. А я жил в небольшом населённом пункте Сарыг — Сеп, это тоже, как и столица, прямо на реке Малый Енисей, или, как у нас называют Ко-Хем. Ох, и красивые места! А учителей в школе не хватало. Многих предметов совсем не было. Вот и русский язык часто не кому было вести.

— Дела-а-а, — снова протянул Невский. — Как же ты собрался мне помогать? Ну, ладно. Основную мысль надо написать, что я теперь лежу в Кабуле. Чтобы не волновались. А в Кабул, мол, перевели с такой пустяковой травмой, так как в Кандагаре всё переполнено, да и специалисты здесь по крупнее. А мне, как хирургу, надо хорошо руку вылечить, правая ведь. Всё понял?

Олежек кивнул головой и старательно продолжил писать. Он даже высовывал кончик языка от усердия. Минут через тридцать несколько предложений были написаны. Невский пробежал текст глазами, стараясь не замечать ужасное количество ошибок. Но смысл был передан правильно. Это главное.

— Теперь осталось конверт подписать. Но я боюсь, что ты с адресом напортачишь, уйдёт в другой город. Шучу, конечно, но надо здесь очень правильно написать.

— А, давай, я подпишу. — С соседней кровати предложил сосед Невского. — Хоть одной ноги у меня нет, зато обе руки на месте. Конверт, действительно, надо точно и разборчиво подписывать. Меня зовут Николай.

Он приветливо кивнул. Солдатик с радостью передал ему конверт. Невский поблагодарил и продиктовал домашний адрес своей семьи. Обратный адрес Красько записал по памяти.