Василий Грабин - Оружие победы

Разумеется, формулировки эти для наглядности максимально упрощены. На практике Генштабу и другим военным учреждениям, определяющим новые виды оружия, приходится учитывать множество других факторов вплоть до экономического потенциала вероятного противника. В самом деле, если промышленность вероятного противника не в состоянии освоить новый тип танков, то и нам нет смысла заботиться о пушках для борьбы с ними. Чаще все же речь идет лишь о сроках обновления арсенала противника. Но так или иначе, мы у себя в КБ считали правилом не ждать заказа от военных, а самим заниматься перспективами развития артиллерии. Путь этот нелегкий, как имел возможность убедиться читатель, но иного мы не видели. Необходимость новой мощной противотанковой пушки была для нас очевидна.

Вначале мы провели анализ противотанковой пушки калибра 45 миллиметров. Рассмотрели баллистические решения орудия с начальными скоростями снаряда 800, 1000 и 1200 метров в секунду. Оказалось, что даже при таких высоких начальных скоростях пушка калибром 45 миллиметров не будет обладать достаточной мощностью. Кроме того, уже при начальной скорости снаряда 1000 метров в секунду стволы пушки быстро "горят", их живучесть очень мала. 45-миллиметровая противотанковая пушка оказалась бесперспективной и по бронепробиваемости. Требовалась новая противотанковая система с новым калибром. Как мы установили, калибр этот должен быть в интервале 45–60 миллиметров, а начальная скорость снаряда порядка 1000 метров в секунду. И хотя в то время работа находилась всего лишь в самой начальной стадии, не мешало уже теперь позаботиться о будущем. Кроме наметок по мощной противотанковой пушке мы имели соображения и по некоторым другим новым артиллерийским системам. В сущности, речь шла о целой программе работ, в том числе и исследовательских. Требовалось их "узаконить", хотя бы на уровне нашего наркомата. Это и привело меня к мысли съездить в Москву и посоветоваться с Ванниковым.

Не без колебаний принял я это решение. В те дни на моей памяти болезненно свеж был случай, когда Ванников поддержал бывшего директора нашего завода Мирзаханова, пытавшегося освободиться от меня как от руководителя КБ. Тогда лишь вмешательство комкора Ефимова помогло мне остаться главным конструктором. Понятно, что случай этот имел причиной не личную неприязнь ко мне со стороны Ванникова, а его стремление разрядить довольно напряженную ситуацию на заводе — этот путь показался Ванникову, вероятно, наиболее простым. Вместе с тем столь же понятное чувство обиды не могло заслонить для меня прекрасные деловые качества Бориса Львовича — он был человеком на редкость сведущим в артиллерии, способным разбираться в специфических тонкостях артиллерийской техники, руководителем вдумчивым и весьма масштабным.

Это давало мне основания надеяться, что нарком поддержит наше КБ в реализации планов создания новой мощной противотанковой пушки и других артиллерийских систем.

Надежды мои полностью оправдались. Борис Львович с большим вниманием выслушал наши предложения, подробно разобрался в существе каждого из них и не только одобрил нашу программу и рекомендовал немедленно приступать к ее реализации, но и тут же наметил необходимые для этого средства. В заключение нашей продолжительной беседы Борис Львович, чтобы придать решению официальный характер, собственноручно написал протокол нашего "совещания". Этот "исторический" протокол был отпечатан и подписан Ванниковым и мной. В масштабах нашего КБ этот документ стал действительно историческим — определил характер работы конструкторского бюро на длительное время.

Вопросы, так волновавшие меня, решились быстро и кардинально.

Случилось так, что в этот же день и почти в эти же часы маршал Кулик проводил у себя совещание по итогам применения артиллерии в войне с белофиннами и по перспективам артиллерийского вооружения. Ванников передал мне его приглашение принять участие в этом совещании. Разумеется, я охотно согласился — таким вот образом и оказался в просторном кабинете начальника ГАУ, который заполнили военные специалисты и представители оборонной промышленности разных наркоматов.

Совещание уже шло. Кулик встретил меня очень приветливо, взял свободный стул и усадил рядом с собой, вкратце ознакомил с обсуждаемыми вопросами и предложил мне высказать свои соображения. Это был удобный случай заручиться поддержкой заказчика наших будущих пушек.

К выступлению я был хорошо подготовлен, так как наши предложения только что подробно обсуждались у Ванникова. Их было несколько. Одно из них касалось исследования двух стволов калибром 85 и 107 миллиметров с начальной скоростью снаряда 1200 метров в секунду — для создания сверхмощных танковых и противотанковых пушек; работа эта планировалась как научно-исследовательская.

Два предложения относились к зенитным орудиям. Первое: на существующий лафет 76-миллиметровой зенитной пушки ЗК наложить ствол калибром 85 миллиметров при начальной скорости снаряда 800 метров в секунду и весе снаряда 9,2 килограмма. (Позже такое решение было осуществлено на заводе имени Калинина конструктором Г. Н. Дорохиным.) Второе предложение предусматривало создание новой пушки с указанной баллистикой, так как пушка ЗК по ходовым качествам лафета не могла считаться удовлетворительной.

Предложения эти нашли одобрение участников совещания.

Особенно подробно остановился я на необходимости создания новой мощной противотанковой пушки. Задуманное нами орудие с калибром в интервале 45–60 миллиметров и с начальной скоростью снаряда порядка 1000 метров в секунду по мощности в четыре раза превосходило 45-миллиметровую противотанковую пушку, стоящую на вооружении Красной Армии: намечался существенный качественный скачок при относительно небольшом увеличении веса орудия и общих габаритов.

Предложение это было выслушано с большим вниманием и явной заинтересованностью. Но сразу после моего выступления взял слово начальник артиллерии Н. Н. Воронов.

— У нас же есть хорошая пушка — "сорокапятка", — сказал он, имея в виду 45-миллиметровую противотанковую пушку, — поэтому я не вижу необходимости создавать предлагаемую Грабиным пушку.

Вероятно, Воронов почувствовал, что реакция участников совещания на его заявление отнюдь не одобрительная, скорей удивленная. Поэтому он решил несколько смягчить категоричность высказанного мнения.

— А вообще-то, — продолжал он, обращаясь к участникам совещания так, будто отыскивая среди них единомышленников, — можно сделать такую пушку… для Грабина.

Шутка эта мне не понравилась — речь шла о вопросе слишком серьезном.