Последний рыцарь империи - Сергей Ильич Ильичев

И вдруг они впервые увидели генерала, вышедшего из своего кабинета в парадном мундире, правда без орденов и правительственных наград. И невольно встали…

– Садитесь, я не святой апостол Павел, чтобы вставать. Устраивайтесь поудобнее, разговор у нас сегодня будет длинным. Мы даже дадим возможность поработать сегодня и прослушке… Кирилл, будь любезен, переключи тумблер на нашей глушилке.

– Работаем, пошел звук… – произнес уже вернувшийся из Читы старший группы.

– Жизнь, друзья, – начал генерал Судоплатов, – течет по своим, не подвластным нам законам. Мы же, анализируя прошлое, должны делать выводы, чтобы осмыслить минувшее время и чтобы во второй раз не натолкнуться на тот же самый камень. Именно поэтому всегда нужно говорить только правду. Она всегда дешевле, чем ложь. Честно скажу: собственная популярность меня, как профессионала, занимала меньше всего. Да и дела разведки никогда не были в почете у руководителей страны. Казалось бы, почему? Объясняю: в основе практически всех без исключения репрессий в любом уголке нашей страны повинно руководство местной ячейки партии, исполнительная власть на местах и органы безопасности. Да, я не заговариваюсь. И все эти аресты 37–38-го годов и прочии никогда не были связаны с личными амбициями Сталина. О каких амбициях можно говорить, если после смерти Иосифа Виссарионовича из его личных вещей осталось лишь четыре полувоенных френча, галифе и десяток курительных трубок… Все остальное у него было казенным. Как-то Поскребышев принимал какой-то подарок, переданный для «вождя народов» через Берию, не удержался и посетовал, что «хозяин» лишь раз в жизни в этот музей зашел, а когда понял, что зашел не в ту дверь, так сразу же и вышел.

Нет, дорогие вы мои, весь так называемый «сталинизм» был связан с личными амбициями местных вождей, стоявших за Сталиным. Как в очереди за своим куском власти. И борьба за эту власть шла постояно, как между ними, так и внутри их кланового окружения. И все это всегда прикрывалось лозунгами: «борьба с врагами народа», потом «борьба с уклонами» в правящей партии «ускоренного строительства коммунизма»…

– Потом «борьба с космополитами», «голодомор», «делом врачей», – добавил Мальцев…

– Верно. В итоге всех этих компаний было уничтожено несколько миллионов практически ни в чем не повинных людей. И все это под грифом «Особой секретности» и Великой государственной тайны… Вот один только пример. Вскоре после одной нашей с Берией встречи у Сталина, разговор коснулся Крыма и нежелания вождя народов передавать его евреям, которые, как он считал, его предали, когда он в трудные годы восстановления страны понадеялся на их помощь. И чтобы вы думали? Неожиданно, с чьей-то подачи, это выливается в шумные антисемитские игры в высших эшелонах власти. И пошло гулять по всей стране… И это уже не просто холуйство, это кем-то направленный указ к реальным действиям с вполне конкретными целями. Или взять хотя бы известные всем расстрельные «тройки». Они же каждый день отчитывались о количестве выявленных ими «врагов народа». А теперь представьте себе ситуацию, что нет сегодня «врага народа», не выявлен? А в соседнем районе есть… Так это и самим можно стать «врагами народа». И начинают они тогда хватать всех, кто под руку попал. Но это лишь верхушка айсберга…

– А тебя, Павел Анатольевич, случайно, тут не слушают?

– Сегодня пусть слушают себе же на пользу. Им об этом больше никто не скажет.

– Ну вы, Павел Анатольевич, даете… – невольно вырвалось у Кирилла.

– Даю, чтобы свое имя чистым сохранить, и еще потому, что терять уже все равно нечего… Ну так что, есть желающие дальше слушать?

Тогда я продолжаю… Официально заявляю, что начиная с конца тридцатых годов в органах НКВД-НКГД-МГБ действует скрытый немецкий шпион. Опытный, коварный и опасный. Как только мы подходили к нему близко, мои непосредственные руководители неожиданно умирали от сердечной недостаточности. Пока я был в тюрьме, то надеялся, что и он попал под чистку. Но я ошибся. Такие люди, оказывается, нужны власти. Но страшнее другое, что он уже не хочет быть простым исполнителем приказов властных структур. Теперь он сам начал выбирать свои жертвы, выбирая лучших в партии и правительстве, пытаясь ослабить этим руководство страны. И пока я жив, надеюсь, что мне удастся вытащить эту гадину из ее норы, чтобы раздавить. А теперь обещанное. Сегодня я расскажу вам немного о том, что происходило с момента моего ареста.

Утром следующего дня, придя в свой кабинет, Судоплатов сразу же позвонил Эйтингону.

– Наум, ты где? – спросил его Судоплатов.

– Я не понимаю, что происходит, – начал Эйтингон. – Идет начальник управления контрразведки словно слепой и бормочет, что Берия враг народа… Пьян, наверное…

– Не пьян. Берию вчера арестовали. Срочно уезжай из страны, если сможешь. Срочно…

В этот момент двери кабинета распахнулись и вошел подполковник Гордеев, отвечающий за задержания и обыски в особо важных случаях, с тремя автоматчиками.

– Без глупостей, гражданин… – начал он, обращаясь к генералу.

– Извольте, подполковник, обращаться ко мне согласно моему званию и должности.

– Выводите товарища… – говорил Гордеев, не обращая внимания на протесты Судоплатова.

И в этот момент в кабинет входит встревоженный Эйтингон.

– Что здесь происходит? Кто позволил? – начал Эйтингон.

– Очень хорошо, искать теперь по всему миру не придется. Арестовывайте и второго.

В знакомом нам «Москвиче» вернувшийся из Читы старший лейтенант, ставший теперь старшим прослушки. И знакомый нам младший лейтенант, некогда побывавший в бане Судоплатова.

– Какие