Альберт Шпеер - Шпандау: Тайный дневник

Теперь в часовню ходят, как на выставку. Ни один директор во время посещения тюрьмы не упускает случая взглянуть на мои архитектурные достижения.

17 апреля 1962 года. Одиночество, глубокий снег, тайга. Я в нескольких сотнях километров к северу от Охотска. Меня окружают бескрайние леса; вдали виднеются дымящие вулканы, на их склонах притаились глетчеры. Я проходил мимо горячих источников, вокруг них уже вовсю цветут фиалки. Осталось еще примерно две тысячи километров до тоннеля через Берингов пролив, куда я должен добраться недель через шестьдесят.

20 апреля 1962 года. Маргарет, наша вторая дочь, сегодня вышла замуж за молодого востоковеда. Слушал «Коронационную мессу» Моцарта, потом «Те Деум» Брукнера. Ровно в десять минут шестого входит Лоу с большим стаканом рома и сообщает, что по собственной инициативе написал в Гейдельберг. Он попросил всех собравшихся выпить за молодоженов ровно в пятнадцать минут шестого — а я выпью вместе с ними.

30 мая 1962 года. Через два с лишним месяца я снова читаю все четыре наши газеты. Мне не хватало статей о театре и концертах и новостей о восстановлении и городском планировании. «Берлинер Цайтунг» — печальное, но полезное дополнение.

12 июля 1962 года. В «Франкфуртер Альгемайне» семья Шираха объявила о помолвке одного из своих сыновей. Полное имя нашего товарища по заключению — Бальдур Бенедикт фон Ширах. Гесс комментирует:

— Ширах говорил мне, что все мальчики из их рода получали имя Бенедикт; все девочки — Бенедикта.

Потом саркастически добавляет:

— Вы не знали? В прошлом он скрывал от нас этот католический довесок к арийскому Бальдуру.

9 августа 1962 года. Сегодня американский солдат крикнул с вышки по-английски:

— Мистер Шпеер, мне нравится ваш сад. Он замечательный.

14 августа 1962 года. Несколько месяцев назад Гесс устроил страшную перепалку с британским стоматологом. Врач хотел удалить его последние шесть зубов, потому что каждый раз, когда у него портится очередной зуб, приходится ставить новые коронки и мосты, а это слишком хлопотно. Тогда Гесс написал петицию директорам. Ему удалось добиться следующего постановления: любые операции на теле заключенного проводятся только с письменного согласия заключенного.

После того как французский зубной врач тоже решил, что все зубы необходимо удалить, рот Гесса осмотрела советская врач-стоматолог. Ее вердикт: «Зубы убрать». Тогда Гесс потребовал консультации американского стоматолога. Вчера в лазарет явился американец в сопровождении трех ассистентов и с портативным рентгеновским аппаратом. Он пришел к заключению, что все шесть зубов здоровы, и объявил: «Мой принцип — удалять только в случае необходимости». Теперь этот человек занимается нашими зубами. Гесс победил. Сегодня он наслаждался триумфом и провозгласил:

— По одному дантисту на каждые полтора зуба!

13 сентября 1962 года. Странный сон. Гитлер должен приехать с инспекцией на завод. Я еще в должности рейхсминистра, но я сам беру в руки веник и помогаю вымести мусор с завода. После инспекторской проверки я вижу себя в машине. Я пытаюсь надеть китель, который снял перед тем, как подметать, но безуспешно: я не могу попасть в рукав. Рука постоянно оказывается в кармане. Мы приезжаем на широкую площадь, окруженную правительственными зданиями. С одной стороны я вижу памятник воинам. Гитлер направляется к нему и кладет венок. Мы входим в мраморный зал — это вестибюль какого-то официального учреждения. Гитлер спрашивает у адъютанта: «Где венки?» Адъютант с укором выговаривает офицеру: «Вы же знаете что он теперь повсюду возлагает венки». Офицер одет в светлую, почти белую форму из ткани, напоминающей тонкую перчаточную лайку. Поверх мундира на нем надета широкая накидка, украшенная вышивкой и кружевами. Приносят венок. Гитлер переходит на правую половину зала, где расположен еще один памятник воинам, у подножия которого уже лежит много венков. Гитлер опускается на колени и запевает заунывную песнь в стиле григорианского хорала, снова и снова повторяя тягучую строчку «Аве Мария». Стены огромного мраморного зала заполнены мемориальными досками. Гитлер один за другим кладет венки, которые ему подают суетливые адъютанты. Его скорбная песнь звучит все более монотонно; череда мемориальных досок кажется бесконечной. Офицер пытается улыбнуться, но на него осуждающе смотрит вся гитлеровская свита[23].

19 сентября 1962 года. Мой урожай яблок — штук тридцать — украли еще до того, как яблоки созрели.

Год семнадцатый

Психические отклонения — Вили Брандт обещал помощь — разговор с Гессом о самостоятельных решениях в партии — Гесс изобретает снегоочиститель — Гесс и его комплекс ненависти — Примирение — Берингов пролив — Разговор об этом и других безумствах — Восхищение техническими достижениями в молодости — Первая внучка — Череда несчастий

1 октября 1962 года. Генри Джеймс писал: «Кроме большой радости, только одно состояние души вызывает столько же веселья — большая печаль». Двадцать лет назад я бы не понял этой фразы или, в лучшем случае, воспринял бы ее как литературный цинизм. Я всегда считал, что главное несчастье заключенного — это потеря свободы, зависимость от милости охранников, людей, стоящих на нижней ступени иерархии, постоянное ощущение собственного бессилия. Теперь я с удивлением понимаю, что настоящим источником страданий служит отсутствие событий — как внешних, так и внутренних. Отгородившись стеной равнодушия, в конечном счете испытываешь благодарность за притеснения охранников: они вызывают хоть какие-то чувства и, по крайней мере, создают видимость событий. Здесь, в основном, преобладает доброжелательная, довольно теплая атмосфера, а это постепенно приводит к расстройству психики. Я вижу, как необходимы человеку его эмоции. Глубочайшее отчаяние наполнено тайным удовлетворением. Вот в чем смысл этой фразы Генри Джеймса.

26 октября 1962 года. Кеннеди приказал ввести режим полной блокады в отношении Кубы. В американских портах собирается армия численностью сто тысяч человек.

Этот кризис также интересует нас только в приложении к Шпандау — что подтверждает мой утренний разговор с Гессом и Ширахом. Однажды давным-давно мы хотели творить мировую историю, но теперь вся мировая история для нас сводится к судьбе нашей тюрьмы. Вот что нас беспокоит: через несколько дней управление Шпандау в очередной раз перейдет к русским. Сегодня Ширах рассуждав о возможном развитии событий. Однажды ночью они выломают дверь, ведущую из сада в тюремный корпус. Небольшой отряд головорезов под предводительством лейтенанта подавит сопротивление западных охранников. В считанные минуты нас погрузят в русский автобус; автобус повезет нас по лесистой местности к границе русской зоны в Штаакене, расположенной всего в двух километрах отсюда. Все будет сделано в мгновение ока, и западные правительства, для которых сейчас главная проблема — это Куба и Берлин, вряд ли станут что-либо предпринимать — пошлют лишь какую-нибудь невнятную ноту протеста в Москву.