Быть Джоном Ленноном - Рэй Коннолли
Однажды на Рождество единокровный брат Шона, Джулиан, которому исполнилось пятнадцать, остановился у них, когда Ленноны отправились во Флориду, в Палм-Бич. Старший мальчик не мог не заметить, что отец предан Шону так, как никогда не был предан ему. И это было больно. В другой раз Пол и Линда, которых Йоко называла «свойственниками со стороны Джона», нежданно позвонили в дверь, распевая рождественские колядки. Но если Пол смутно надеялся на восстановление дружбы Леннона и Маккартни, как всегда надеялась Линда, этого не случилось. Момент был упущен, когда Джон вернулся к Йоко.
А Йоко, похоже, нашла свое призвание. Не выпуская из рук телефонной трубки, она управляла оживленной империей Леннона, и в этой империи астрологическую фразу «Меркурий в ретрограде» слышали столь же часто, как некогда — слово «авангард». Она считала себя хорошим дельцом — возможно, потому, что ее отец провел всю жизнь в банковской сфере, а сестра, Сецуко, строила карьеру во Всемирном банке. Иные считали, что ей просто везло, а с ее бесконечным притоком доходов от роялти с песен и пластинок можно было играть в любые игрушки.
Она с головой окунулась в искусство, даже покупала картины Ренуара, а еще стала одержима древними египетскими артефактами, отчего они с Джоном полетели в Каир, — и в разговоре с кузиной Лейлой, дочерью египтянина, Леннон пошутил: «Глядишь, откопаю родню твоего папаши». Но свои самые прозорливые приобретения она сделала в сфере недвижимости. Еще столетие назад Марк Твен советовал: «Покупайте землю. Ее больше не делают». В конце XX века это оказалось ближе к истине, нежели когда-либо. И Йоко добавила к их апартаментам в «Дакоте» фермы на севере штата Нью-Йорк, стадо голштино-фризских коров и, наконец, дом у океана на северном побережье острова Лонг-Айленд — Кэннон-хилл.
Минует время, и Джон будет рассказывать в интервью, как наслаждался годами «домохозяйства», но то, сколь часто он ярился от незначительных повседневных мелочей, подсказывает, что ему не слишком подходил тот долгий период безделья, который он же себе и навязал. В минуты встреч с Мэй, всегда радостной при его появлении, он казался встревоженным и хрупким. Он говорил с ней о музыке. В отличие от Йоко Мэй была его фанаткой, а не только возлюбленной, и однажды, в декабре 1978 года, она спросила, не хочет ли он вновь сочинять песни.
«Конечно, хочу. Желание творить меня не покидало», — ответил он, но ничего не сделал.
Он не дописал книгу — «Балладу о Джоне и Йоко», которая, как ему когда-то казалась, могла лечь в основу бродвейского мюзикла. И даже не предложил издателям несколько рассказов, которые войдут в его посмертную книгу «Skywriting by Word of Mouth»[160] — видимо, они ему просто не нравились. Он продолжал вести новый дневник, начатый после разрыва с Мэй, и даже стал наговаривать на магнитофон свои ранние воспоминания о Ливерпуле. Но казалось, он просто проводит дни на краю мира, которым Йоко управляла без него. Его песни прекрасно обеспечивали всю деятельность, что творилась в доме, но возможно, его собственное присутствие там иногда ощущалось бесполезным.
Затем, в 1980 году, наметились перемены, и, словно по воле Провидения, с ними был связан Пол. В январе того года, когда Пол, Линда, их дети и его группа Wings приехали в Японию на концертный тур, Маккартни арестовали в аэропорту Токио, обвинив в приобретении наркотиков. Многие фанаты любят заговоры, и сразу же пошел слух, будто Йоко назло Полу предупредила японские власти, что у того в чемодане очень сильная трава. Это, конечно, был вздор — я про подсказку. Трава у него была. Но даже Йоко, будь у нее хоть десять колод Таро, не могла такого устроить. Пола ненадолго отправили за решетку, а Джон позлорадствовал: хоть он и послал открытку с пожеланиями удачи, весь этот случай очень его повеселил. Но что более важно, он снова стал думать о Поле, а через несколько недель услышал новый сингл «Coming Up» — и отправил ассистента за пластинкой. По сей день Пол считает, что успех его суперхита, возможно, вернул Джона к музыке, ибо снова пробудил в нем дух соперничества.
А вот у Йоко была проблема. Она пристрастилась к героину, в чем призналась писателю Филипу Норману. Ей требовалось время, чтобы тайком «захолодить индюшку» и справиться с ломкой, и она отправила Джона, Шона с его японкой-гувернанткой и Фреда Симена, помощника, в их пляжный домик Кэннон-хилл.
Из дома открывался великолепный вид на океан, который притягивал Джона словно магнит. Вода всегда влекла его — возможно, потому, что он вырос в порту, а его отец и дед ходили в море. Он покатался с Сименом на моторке, а потом решил купить яхту и научиться ходить под парусом. Он быстро усвоил основы и захотел, как и всегда, когда увлекался чем-то новым, испытать себя в более сложном деле — например в настоящем морском путешествии. Сказано — сделано: в Ньюпорте, штат Род-Айленд, на июль зафрахтовали 43-футовую шхуну, «Меган Джей».
Между тем Йоко, оправившись от проблем с героином, тоже подыскала мужу новое занятие. Пришло время совершить новую поездку — на сей раз в Южную Африку. Иным могло показаться, будто она все время пыталась от него избавиться, но он сделал так, как ему велели, и, прилетев в Кейптаун, позвонил Мэй, которую не видел больше года. Сперва он просил прощения за то, что так долго не звонил, — сказал, что где-то спрятал свою тайную телефонную книжку и забыл, где именно. Они, как всегда, говорили о музыке, решили снова, как получится, встретиться в Нью-Йорке, проговорили часа полтора, смутно распланировали будущее, и он вернулся домой. «Меган Джей» уже ожидала.
Был собран экипаж из четырех опытных моряков, и оставался лишь один вопрос: куда им плыть? Джон фантазировал, не пройти ли им через Атлантику в Англию, а затем вверх по Темзе или Мерси, но это было непрактично. Как обычно, Йоко консультировалась со своей колодой Таро, и карты сказали, что лучше всего плыть на юго-восток. Единственным местом на юго-востоке от Ньюпорта были Бермуды — они и стали местом назначения. Этот душевный порыв обещал им немало трудностей, но Джону наконец-то выпал шанс на приключения после стольких лет духовного удушья. И 4 июня 1980 года он поцеловал на прощание Шона и отправился в океанское плавание на 630 миль.
Опыта у него конечно же не было, да и настоящие моряки, без сомнения, видели в нем просто
