Игорь Курукин - Анна Иоанновна

Продвижение вглубь Азии ставило новые проблемы. Столкновение могущественной в ту пору Китайской империи с западномонгольским Джунгарским ханством привело к тому, что оба противника стремились привлечь Россию на свою сторону. Китайские послы просили об отправке против джунгар находившихся в русском подданстве калмыков; джунгарский хан Галдан-Церен говорил русскому представителю в своей ставке о желательности военного союза с Россией. У обоих вариантов в России нашлись сторонники. Во всяком случае, основатель Оренбурга И. Кирилов и вице-губернатор Сибири Л. Ланг выступили за вмешательство в конфликт на стороне Джунгарии.

Бывший посол в Китае Савва Владиславич-Рагузинский в 1731 году подал доклад с оценкой ситуации на Дальнем Востоке. Опытный дипломат полагал, что Россия «могла бы в несколько годов… все земли, уступленные при мире Нерчинском, отобрать», но «сие учинить не весьма легко»; к тому же этот шаг привёл бы к прекращению всей «коммерции» с Китаем. Отставной посол считал, что лучше «с Китаем за малой причиной отнюдь войны не начинать, но обходиться по возможности приятельски и содержать мир»{642}. Империя была амбициозна, но достаточно осторожна в своей национальной и окраинной политике. Рекомендации были услышаны, и российская дипломатия сохранила нейтралитет и мир на русско-китайской границе. В 1730 году напротив пограничной русской Кяхтинской слободы появился китайский торговый городок Маймачен — нынешний монгольский райцентр Алтанбулаг.

На северо-востоке Азии продолжались грандиозные по размаху работы Великой Северной экспедиции Витуса Беринга. Она объединила несколько экспедиций, выполнивших огромный комплекс исследований территории севера Сибири от устья Печоры и острова Вайгач до Чукотки, Командорских островов и Камчатки. Лейтенант Степан Малыгин летом 1736 года на двух ботах прошёл через пролив Югорский Шар, на следующий год обогнул полуостров Ямал и описал побережье Северного Ледовитого океана от Печоры до Оби.

Лейтенант Дмитрий Овцын первым прошёл морем с Оби на Енисей на построенном в Тобольске боте. Описание побережья к западу от устья Лены выполнял отряд лейтенанта Василия Прончищева и подштурмана Семёна Челюскина. Дубель-шлюпка Прончищева «Якутск» дошла до реки Оленек. После зимовки отряд двинулся на север вдоль побережья Таймыра, пока не попал во льды, «которым и конца видеть не могли». Больной Прончищев приказал возвращаться и умер на судне, не успев достичь берега. Через несколько дней скончалась его жена Татьяна — первая полярная исследовательница.

Летом 1739 года работу, начатую Прончищевым, продолжил Харитон Лаптев. Потеряв раздавленный льдами «Якутск», он со своей командой по суше исследовал берега Таймырского полуострова. Один из отрядов во главе с Семёном Челюскиным вышел к самому северному мысу полуострова. «Сей мыс каменный, приярый, высоты средней, — записал Челюскин в путевом журнале. — …Здесь поставил маяк — одно бревно, которое вёз с собою».

Брат Харитона, «лейтенант майорского ранга» Дмитрий Лаптев, в 1739 году спустился до океана по Лене, зазимовал на реке Индигирке и двинулся дальше на восток. Обследовав берег до устья Колымы, он дважды безуспешно пытался обогнуть Чукотку — путь преграждали сплошные льды.

Каждый из семи отрядов составил карту своего участка, а потом на их основе была выполнена «генеральная» карта. Имена героических участников экспедиции запечатлены в названиях открытых и описанных ими географических объектов: мыс Прончищева, море Лаптевых, бухта Прончищевой, мыс Хари-тона Лаптева и пролив Дмитрия Лаптева.

Как и раньше, продвижение на восток сопровождалось созданием российской администрации и происходило отнюдь не бесконфликтно. Первопроходцы были людьми отчаянно смелыми, инициативными, решительными, но далеко не сентиментальными и даже жестокими, привыкшими обеспечивать себя за счёт аборигенов и решать возникавшие проблемы с помощью насилия. Они шли в неизведанные места не ради открытий и даже не ради имперского величия, а ради чинов, должностей и, конечно, добычи. За назначения на сколько-нибудь важные должности давали взятки воеводам, а потом компенсировали расходы за счёт поборов с ясачных людей; коренное население должно было также выполнять работы (например, перевозить грузы) и обеспечивать гарнизоны рыбой, дровами, ягодами. Неэквивалентная торговля делала аборигенов должниками, а за неуплату долга у них забирали жён и детей, а то самих превращали в холопов. По словам немецкого учёного-натуралиста Георга Стеллера, на Камчатке ительмены «русского человека называют… “тэтах”, что на их языке означает “давай сюда”».

В ответ время от времени вспыхивали «бунты». В июле 1731 года отряд крещёного ительмена Фёдора Харчина разгромил несколько русских поселений, а затем внезапной атакой захватил Нижнекамчатский острог. Восставшие разграбили «все пожитки казачьи, нарядились в самое их лучшее платье, в том числе иные в женское, а иные в священнические ризы», устроили пиршество, пляски и шаманское камлание, «а Федька Харчин, как новокрешёной, призвав новокрещёна ж умеющего грамоте, приказал ему петь молебн в священном одеянии». Казачьи жёны и дети оказались в плену, причём женщины превращены в наложниц. Узнав об успехе соседей, другие камчадалы тоже стали нападать на русских, отрубать и поднимать на кольях руки ясачных сборщиков.

Разрозненные выступления были быстро подавлены небольшими отрядами казаков и военных, острог отбит, Харчин схвачен, и к осени восстание завершилось. Следствие выяснило, что оно было вызвано действиями камчатской администрации: «…как от воевод, так и от посланных для збору с ясашных людей ясаку камисаров и других зборщиков чинится ея императорского величества ясашным подданным как в платеже излишняго ясаку, так и от взяткам многое раззорение, наипаче ж приметками своими жён и детей отнимают и, развозя, перепродают».

В итоге наказали всех. Вместе с Харчиным и шестью его сподвижниками были повешены комиссар Иван Новгородов, ясачный сборщик Михайло Сапожников и пятидесятник Андрей Штинников; под кнут и плети пошли 63 русских и 44 ительмена. У всех русских на Камчатке были отобраны и отпущены на свободу холопы из аборигенов, было конфисковано в казну незаконно приобретённое имущество, в том числе пушнина{643}.

Других аборигенов ещё предстояло «замирить» и «объясачить». Во времена Анны Иоанновны самая северо-восточная часть Сибири оставалась ещё «ни под чьею властию». Для её исследования и покорения была создана Анадырская экспедиция капитана Дмитрия Павлуцкого и казачьего головы Афанасия Шестакова. Шестаков, первым отправившийся в поход, жестоко взыскивал ясак с коряков, но в марте 1730 года на реке Егаче столкнулся с «немирными чукчами» и, не приняв во внимание большой численный перевес противника (его маленькому отряду противостояли почти две тысячи воинственных чукчей), был разгромлен и погиб. Чукчи захватили знамя и ружья и с отбитыми стадами корякских оленей ушли в свои кочевья. Тогда уже Павлуцкий с немалыми силами — 215 солдатами, 160 коряками и 60 юкагирами — решил утихомирить «изменников» и «неясашных и неплатёжных коряк». Коряки, засевшие в острожке на реке Парень, идти «в платёж ясаку» отказались, а когда крепостца была взята штурмом, убивали своих жён и детей и бросались в море. Павлуцкий сжег их юрты вместе с отстреливавшимися из луков людьми.