Александр Керенский - Потерянная Россия

Ко всем диктатурам можно применить отличные слова, которые Троцкий написал о Ленине:

«Все здание Ленина построено на лжи и фальсификации и несет в себе ядовитое начало собственного разложения».

Троцкий написал эти слова в 1913 году, когда вел атаку против Ленина как против вождя большевистской партии. Однако в 1917 году Троцкий сам сделался сотрудником Ленина, когда последний создавал на лжи и фальсификации так называемую диктатуру пролетариата.

*

Теперь, через 20 лет после прихода к власти Ленина, все забыли, что не Ленин сверг монархию и уничтожил старый, довоенный, дореволюционный хозяйственный строй России.

Ленин прибыл в Россию, когда революция уже свершилась.

17 апреля 1917 года на собрании Петербургского Совета он заявил: «Россия теперь является самой свободной страной в Европе, и никто здесь не смеет покуситься на права рабочих».

Все забыли, что до Ленина было уничтожено частное землепользование и в руки самих крестьян передана подготовка реформы земельного строя. В России при Временном правительстве не было никаких препятствий для свободной борьбы партий и для осуществления любых, самых радикальных политических и социальных реформ, соответствующих решению большинства населения.

*

Защитники большевиков у вас и в Европе говорят теперь, что тирания большевистской диктатуры является результатом привычки русского народа к кнуту. А между тем Ленин мог захватить власть только потому, что надел на себя маску самого последовательного демократа и верного исполнителя воли большинства народа.

Ленин скрывался в Финляндии, обвиняемый в измене. Он призывал матросов и солдат свергнуть Временное правительство.

Он лгал, утверждая, что Учредительное собрание не было созвано по нашей вине. А между тем в тайных инструкциях своему ЦК требовал устройства восстания за три недели до выборов в Учредительное собрание. Почему?

«Потому что — писал Ленин, — большинство там будет против нас». Так и случилось, и Ленин при помощи вооруженной силы разогнал это собрание, которое состояло почти исключительно из представителей крестьян и рабочих.

Вы знаете, что лозунгом своей контрреволюции против Временного правительства Ленин выставил требование: «Вся власть Советам». А в то же время объяснял в тайных письмах ЦК: «Советы солдатских и рабочих депутатов реальны лишь как орган восстания, как орган революционной власти. Вне этой задачи Советы пустая игрушка».

Ленин увлек за собой самые темные, измученные войной толпы рабочих, солдат и матросов; он руками людей, влюбленных 1 в только что завоеванную свободу, установил в России самую страшную в истории диктатуру: эта диктатура породила все остальные диктатуры, и каждая из них по — своему фальсифицирует правду и насилует народную волю.

Все, что я говорил до сих пор, имело целью показать вам, что все диктатуры порождены моральным, духовным и хозяйственным распадом великой войны. Весь путь истории — путь от рабства к свободе, и демократический строй есть единственное средство духовного и социального раскрепощения человечества.

Но для того чтобы исполнить свою историческую задачу, демократия должна быть динамична, она должна преобразовывать свои внешние формы в соответствии с духом времени, с новыми потребностями новых, вырастающих в политическую силу классов населения.

К началу XIX века пришла к власти буржуазия; ее приход был новым шагом вперед и в хозяйстве, и в свободе. Теперь сознали себя политической силой рабочие массы.

Старые демократии должны это понять и найти в себе силу смелыми социальными и политическими реформами пойти навстречу новой эре.

Основным законом демократического государства должно быть не только политическое равенство, но и социальная справедливость.

Свободный человек должен остаться неприкосновенной ценностью для государства, но каждому человеку нужно дать социальные условия, в которых он действительно чувствовал бы себя свободным и равным со всеми гражданином.

*

Успех наступающих на демократию тоталитарных идей не в их силе, а в слабостях, недостатках и уродствах современных демократий.

Время не терпит. Мир уже загорается снова. И новая тоталитарная, т. е. мировая, война будет, может быть, последней катастрофой веками взращенной гуманитарной, человеколюбивой культуры.

Говоря о смертельной для культуры угрозе войны, я вовсе не проповедую политики пассивного отступления перед натиском тоталитарных вождей.

Демократия должна почувствовать свою силу, должна поверить в свою неоконченную историческую миссию и должна перейти в контратаку.

Фронту фанатиков насилия должен быть противопоставлен фронт фанатиков свободы везде и всегда.

И на фронте свободы не должно быть места «рабам лукавым» — людям, которые явно или тайно сочувствуют — одни коммунистическим, другие — фашистским достижениям.

Демократическому общественному мнению нечего гоняться за сочувствием диктаторов. У демократии в странах диктатуры есть другие верные друзья — измученные насилием народы.

И чем сильнее будет сопротивление в свободных странах насильникам, тем скорее в странах насилия победит свобода.

А победа свободы в странах диктатуры не безразлична для нашего благополучия. Только уничтожение всюду режимов, живущих войной, приведет все человечество к настоящему, крепкому и длительному миру.

*

Я сказал, что демократия должна перейти в контратаку.

Дело не в военном, а в психологическом перевооружении. Мы должны воспитать новые поколения. Мы должны развить в них убеждение, что новое плановое хозяйство нуждается в новом человеке, менее эгоистичном, более общественно настроенном. И основная черта этого нового, общественно настроенного человека — не ненависть, а любовь, не вожделение к насилию, а страсть к свободе.

Мюнхен

Свидание двух демократических премьеров и двух тоталитарных диктаторов в Мюнхене было поворотным пунктом в истории послевоенной Европы[264].

Негодование по поводу невыносимых морально, но неизбежных практически уступок, сделанных Гитлеру, законно и понятно, но никакого отношения к Мюнхену не имеет. Уступки были сделаны раньше, были окончательными, и никто их брать назад не собирался.

Гитлер собирался учинить «карательную экспедицию» в Чехословакию и тем вызвать общеевропейскую войну в условиях, им, диктатором, а не демократиями выбранных. Это нужно крепко запомнить, ибо эти условия в данный момент для демократий были далеко не так блестящи, как думают. К сожалению, углубляться в существо этих условий еще нельзя. Мюнхен должен был остановить войну (которая, увы, не была «блефом»), и он ее остановил.