Вернер Мазер - Адольф Гитлер. Легенда. Миф. Действительность

Можно привести несколько примеров того, как Гитлер играл роль полководца и стратега. Тому, что Гитлер, несмотря на оказываемое против Польши военное давление, стремится к политическому решению, как и в случае с Чехословакией в Мюнхене в 1938 г., верил в августе 1939 г. даже Генеральный штаб,[359] который Гитлер держал в неведении и информировал ровно настолько, насколько считал нужным. В качестве военачальника он был еще скрытнее, чем обычно. Примером могут служить его высказывания, сделанные 28 декабря 1944 г. в связи с наступлением в Арденнах. «Тот, кому не положено знать об этом, — заявил он командному составу, — тот и не должен знать. Тот, кто должен знать, может узнать об этом не ранее, чем это необходимо. Это самое главное. И никто из тех, кто что-то знает, не имеет права появляться на передовой, чтобы его не взяли в плен. Это главное требование…» Он никому не доверялбольше того, что было необходимо. Даже Ева Браун, например, не знала до начала операции «Барбаросса», что должно произойти. Незадолго до этого Гитлер сказал ей, что ему необходимо на пару дней съездить в Берлин. В действительности же он направился в Восточную Пруссию, чтобы завершить последние приготовления к восточной кампании. До начала польского похода ни один из военачальников, кроме Германа Геринга, не был посвящен в суть происходящего. Генерал-полковник Йодль, бывший начальником штаба вермахта, диктовал своей жене в 1946 г. в тюрьме: «Ни один военный не мог знать… начнется ли наступление, будет ли это наступление спровоцированным или нет, будет ли это наступательная или оборонительная война… Когда вслед за этим начала раскручиваться пропагандистская машина, когда началась концентрация войск у польской границы, то все крупные военачальники хотя и были в курсе оперативных задач… но политическая и стратегическая сторона дела оставалась для них непроницаемой тайной… Стояла ли вообще за мобилизацией серьезная цель нападения на Польшу, или это было задумано только как средство оказания давления, чтобы усадить Польшу за стол переговоров, как в 1938 г. Чехословакию? Разве не должна была эта надежда превратиться в уверенность, когда наступление, назначенное на 26 августа, было приостановлено? Командующие армиями и руководство Генерального штаба, за исключением Геринга, не были осведомлены о деталях политической борьбы великих держав за сохранение мира».

После на удивление успешного польского похода, в котором Гитлер возложил решение военных задач на Генеральный штаб, учитывавший его пожелания по ведению наступательных действий с территории Восточной Пруссии, западные страны не начали военных действий, что Гитлер истолковал как признание слабости. 27 сентября 1939 г. он без предварительного согласования с командующим сухопутными войсками заявил верховному командованию, что уже осенью намерен начать наступление на западе, даже если все соображения военного характера говорят не в пользу этого решения. «Командующий сухопутными войсками был не согласен с этим, — вспоминал Йодль. — Он хотел перейти к обороне на границе и у Западного вала приостановить течение войны. Он пытался прикрыть это свое желание военными причинами, в первую очередь недостаточной готовностью армии к задачам такого гигантского масштаба… Все генералы воспротивились планам Гитлера. Но имэто не помогло». «Дальнейшее выжидание, — говорится в приказе Гитлера от 9 октября 1939 г., за которым просматривается целенаправленный и хорошо продуманный со стратегической точки зрения план войны, — приведет не к отказу Бельгии и, возможно, Голландии от нейтралитета в пользу западных стран, а в значительной степени усилит военную мощь наших врагов, лишит нейтральные страны веры в окончательную победу Германии и не будет способствовать привлечению Италии на нашу сторону в качестве военного союзника… В связи с этим для продолжения военных операций приказываю…

а) Подготовить наступательную операцию на северном фланге Западного фронта на территории Люксембурга, Бельгии и Голландии. Наступление должно быть начато максимальными силами и в возможно кратчайшие сроки.

б) Целью операции должен стать разгром максимального количества оперативных соединений французской армии и воюющих на ее стороне союзников и одновременный захват по возможности большей территории Голландии, Бельгии и Северной Франции в качестве плацдарма для развертывания воздушных и морских военных действий против Англии и обеспечения безопасности жизненно важной Рурской области».

Верховное командование вермахта, низведенное Гитлером практически до роли послушного исполнителя приказов, смирилось с этим решением и разработало приказ на начало наступления, хотя ведущие военачальники сомневались в его успехе. Они были знакомы с проведенным уже в конце польской кампании по заданию верховного командования исследованием генерала Генриха фон Штюльпнагеля по вопросу продолжения войны на западе, которому они в силу своей профессиональной ограниченности придавали больше значения, чем стратегическим и оперативным представлениям Гитлера. Заключение Штюльпнагеля о неспособности германской армии прорвать линию Мажино до 1942 г. они восприняли буквально как истину в последней инстанции. Поэтому их весьма озадачил план Гитлера[360] обойти линию Мажино по территории Бельгии и Голландии. То, что его план не мог быть реализован в 1939 г., объясняется погодными условиями. «Сильнее Гитлера, — писал Йодль, — оказался только бог погоды. Похолодание так и не наступило. Пришлось ожидать сухой весны. Дата 10 мая 1940 г. была выбрана правильно. Гитлер наметил направление прорыва через Мобеж на Аббевиль. Планы Генерального штаба по охвату противника он сломал путем поначалу осторожного, а затем все более настойчивого и белдеремонного вмешательства в оперативное руководство войсками». Замысел Гитлера, основывавшийся на соображениях Манштейна, отличался от традиционных взглядов Генерального штаба, который намеревался совершить прорыв на правом фланге. Гитлер решился на нарушение нейтралитета Голландии, Бельгии и Люксембурга и на наступление по центру в направлении Седана — Аббевиля, что побудило Йодля записать 13 февраля 1940 г. в свой дневник: «Я должен обратить внимание на то, что прорыв на Седан — это путь скрытого обхода, на котором может устроить ловушку бог войны».

О том, что в немецкой оборонной промышленности дела в то время обстояли не лучшим образом, не знали ни германская общественность, ни разведывательные службы союзников, Хотя в соответствии с требованием Гитлера, выдвинутым им в 1936 г., вермахт и экономика должны были уже к 1940 г. быть готовы на случай войны, однако программа вооружений, исходя из возможностей немецкой промышленности, разворачивалась медленно. Вплоть до сентября 1939 г. ни в одной отрасли немецкой экономики ничто не предвещало подготовки к войне. Даже в мае 1940 г., когда доля оборонной промышленности в общем объеме производства составляла все еще менее 15 %,[361] ежемесячно производилось менее 40 танков (в 1944 г. более 2000 в месяц). Ежемесячное производство самолетов в Германии (включая гражданские, учебные и транспортные самолеты) в 1939 г. не достигало уровня 1000 штук, в то время как в 1944 г. после длительных бомбардировок, вызвавших сильные разрушения, одних только истребителей за тот же срок выпускалось более 4000. Громогласное заявление Гитлера 1 сентября 1939 г., что он выделил 90 миллиардов марок на нужды вооружения, могло, исходя из сложившейся ситуации, обмануть только дилетантов. Военное руководство знало, что запасов сырья могло хватить в лучшем случае на 12 недель войны, что 25 % цинка, 50 % свинца, 65 % минеральных масел, 70 % меди, 80 % каучука, 90 % олова, 95 % никеля и 99 % бокситов импортировалось из-за границы. Разумеется, это не было секретом для Гитлера, но он знал и то, что стратегическое и военно-промышленное положение рейха существенно изменилось после заключения 23 августа 1939 г. советско-германского пакта о ненападении. Он распорядился интенсифицировать производство искусственного каучука и синтетического топлива, положившись на экономическую поддержку и нейтралитет Советского Союза, который, помимо прочего, должен был обеспечить ему после захвата Польши возможность сосредоточить все войска на западном направлении, не опасаясь угрозы с тыла, и планировал поставки сырья из Юго-Восточной Европы и Скандинавии.