Рокфеллеры - Екатерина Владимировна Глаголева
В 1976 году экономика начала оживать, уровни инфляции и безработицы понизились. И всё же дефицит бюджета составлял 74 миллиарда долларов. Несмотря на то что Нельсона так грубо сбросили с политических счетов, он вёл активную предвыборную кампанию в пользу Форда. Он сохранил всё своё обаяние и умел держать удар. Когда его спросили, что ему как вице-президенту дозволено делать, он ответил: «Езжу на похороны. Езжу на землетрясения». (В 1976 году в мире произошло 162 сильных землетрясения, из них 12 крупных и три гигантских.) 13 мая Нельсон посетил Фриули в Италии и сделал пожертвование в пользу местного населения, пострадавшего от стихии. А 27-го числа умерла Бабс, два года назад похоронившая третьего мужа… Но когда вопросы становились слишком агрессивными, Рокфеллер мог ответить резко. В анналы вошла фотография с митинга в Бингемптоне, штат Нью-Йорк, где Нельсон показывает крикунам средний палец, что в те времена было крайне неприлично. Зато газетчики стали использовать новый эвфемизм: «жест Рокфеллера».
Интересно, что, будучи вице-президентом, Нельсон Рокфеллер состоял в братстве «Орден рыцарей Пифиаса», основанном 19 февраля 1864 года в Вашингтоне Джастисом Ратбоном, на которого произвела сильное впечатление легенда о друзьях Пифиасе и Дамоне: первый предложил отдать свою жизнь за второго. Точную дату вступления Нельсона в это общество нам обнаружить не удалось. Членом братства мог стать здоровый совершеннолетний мужчина, верящий в Высшее существо. Общество было тайным; новым членам, принятым тайным голосованием, дарили символический меч. Братство поддерживало «достойных пифианцев» в беде, оказывало помощь жертвам катастроф национального и местного масштаба, содержало лагеря для непривилегированной молодёжи и дома престарелых, где проживали его члены, спонсировало школы, программы безопасности на дорогах и медицинские исследования. В своё время в нём состояли многие политики, включая президентов Уильяма Маккинли и Франклина Д. Розвельта, а также одного из предшественников Нельсона Рокфеллера — Хьюберта Хамфри. Золотой век братство пережило в 1920–1930-е годы, а к началу семидесятых находилось в упадке, однако не прекратило существование.
С большим трудом Форд всё-таки стал кандидатом в президенты от Республиканской партии, обойдя Рейгана, который отказался идти в вице-президенты. Это место предложили сенатору из Канзаса Бобу Доулу. Демократы выставили бывшего губернатора Джорджии Джимми Картера — практически «тёмную лошадку». Несмотря на весь свой «пассив» (экономический спад, падение Южного Вьетнама, прощение Никсона), Форд хорошо провёл первые теледебаты, и ко дню выборов кандидаты шли практически «ноздря в ноздрю». Победил всё-таки Картер. Позже Форд скажет: «Я злился на себя за то, что проявил трусость, не заявив ультраконсерваторам: на выборы пойдут Форд и Рокфеллер, и будь что будет». Много лет спустя он назвал это «самой большой политической ошибкой в своей жизни и одним из немногих трусливых поступков». 10 января 1977 года, перед тем как оставить пост главы государства, Джералд Форд наградил Нельсона Рокфеллера президентской медалью Свободы, учреждённой Гарри Трумэном, за «существенный вклад в безопасность и защиту национальных интересов США, в поддержание мира во всём мире, а также в общественную и культурную жизнь США и мира».
Президент Картер предложил Дэвиду Рокфеллеру пост министра финансов США, но тот отказался. А 39-летний Джей Рокфеллер был избран губернатором Западной Виргинии, потратив на свою кампанию три миллиона долларов из средств семьи. На утверждения о «купленных выборах» он отвечал лозунгами о великом будущем Западной Виргинии, которое надо строить вместе. Избирателей-демократов в этом штате было вдвое больше, чем республиканцев, к тому же к услугам Рокфеллера были опытные пиарщики, помогавшие выстраивать кампанию, избегая сложных вопросов. Джей отступился от своего обещания 1972 года покончить с открытой добычей угля. Теперь любая добыча была хороша, лишь бы родной штат процветал, а шахтёры голосовали за него.
Мы — Рокфеллеры
В 1977 году восьмидесятилетняя вдова Маргарет де Куэвас снова вышла замуж — за Раймундо де Лоррена Вальдеса, которому тогда было 42 года (но это по документам; на самом деле — 47). Жених подарил невесте на свадьбу инвалидное кресло улучшенной конструкции (Маргарет страдала от артрита) и вставные зубы. Церемония состоялась в Палм-Бич, в доме некоего Уилсона Лукома — «давнего друга» Маргарет, как он потом скажет. Детей на неё не позвали.
«Сумасшедшая маркиза» неустанно поставляла информационные поводы для бульварной прессы. Журналы писали о её причудах (типа десяти радиоприёмников, настроенных на разные программы и работающих одновременно), щедрых подарках (яхта, «роллс-ройс», пара «феррари» и даже самолёт одному лишь Яну де Врому — голландскому гонщику и, как говорили, бывшему любовнику её мужа; ему потом перерезали глотку два негодяя, которых он привёл к себе домой из какого-то бара). В 1965 году, когда застройщик Зигмунд Зоммер собирался снести дома 680 и 684 на Парк-авеню в Нью-Йорке (во втором раньше находилось советское консульство, затем дипмиссия СССР при ООН), откуда ни возьмись появилась маркиза де Куэвас с двумя миллионами долларов наличными и остановила бульдозеры; сохранённые здания были признаны памятниками истории. И вот теперь — свадьба.
Маргарет и Раймундо были знакомы уже 25 лет. Даже дети маркизы, неприязненно относившиеся к хореографу, которого считали альфонсом и вымогателем, были вынуждены признать, что он очень заботливо относится к их матери: сам делает ей маникюр, причёсывает, одевает, следит за её здоровьем и гигиеной… И всё же трудно было назвать это браком исключительно по любви.
Сын маркизы Джон де Куэвас был фактически ровесником её нового мужа, а дочь даже немного старше. В 1969 году Джон, ранее успешно занимавшийся банковскими инвестициями, отошёл от дел и посвятил себя науке: получил степень доктора философии в области биологии. Потом он стал помощником преподавателя в Гарварде и составлял головоломки для разных журналов. А Элизабет развелась и стала скульптором.
В детстве, когда они с Джоном подолгу оставались одни во Флоренции предоставленые самим себе, Бесси полюбила рассматривать красивые статуи. Но ей самой хотелось делать что-то большое, необъятное. «Мне нравится, когда передо мной благоговеют, как перед египетскими пирамидами. Тогда мне радостно и спокойно, — призналась она в одном из интервью. — А ещё я люблю волшебные, мифологические вещи. Если что-то ростом с тебя, это просто ещё одно человеческое существо». Возможно, отец-чилиец передал ей немного крови майя, считала она, — вот откуда её тяга к огромному. Не роденовские человеческие страсти, а бесстрастные головы ольмеков — вот её идеал.
Когда ей было уже около тридцати, она стала учиться лепке у армянского беженца Джона Ованеса, который любил изъясняться притчами. Как и её родная мать, Ованес никогда не позволял ей гордиться собой: «Он держал меня в напряжении». Но четыре года учёбы
