Владислав Лебедько - Хpоники российской Саньясы. Том 1

Петр тогда был уже не новичком в тайге, поэтому находить дорогу в заболоченной местности ему было несложно. А местность постепенно становилась все более и более интересной и загадочной. Повсюду стояли сухие деревья самых причудливых очертаний и форм, похожие на сказочные «сущности». Пейзаж казался почти фантастическим еще благодаря удивительным краскам заката. Пространство впереди как будто приглашало и манило и, хотя Петр удивился, что закат наступил слишком рано (Петр шел всего пару часов, а вышел в полдень), но решил пройти еще немного вперед, — почему-то казалось, что впереди ждет нечто необычное и захватывающее. Неожиданно быстро наступили сумерки. Петр остановился и, выбрав место, развел костер. Чувство усталости заставило его задремать. Дремал он недолго, — буквально несколько минут, — так, по крайней мере, ему казалось. Когда же он проснулся, глазам его предстало странное зрелище: была темная, беззвездная ночь, костер почти догорел, а вокруг него, на расстоянии нескольких метров, со скрипами, стонами и шорохами кружил хоровод «сущностей». Петр встряхнулся, протер глаза, но ничто не изменилось, — фантастические, ужасающие фигуры кружились вокруг. Положение было не из завидных. Стоит хоть чуть-чуть уступить импульсу страха и побежать, — и он неминуемо окажется в трясине. Определить направление невозможно, — звезд нет, а компас «сошел с ума» — стрелка беспорядочно двигалась. Сидеть и ждать утра — непонятно, чем все это обернется дальше, да и будет ли само утро? — часы показывали четыре часа дня. Само восприятие пространства и времени было сильно измененным. Костер догорел, а круг «сущностей», казалось, сомкнулся еще ближе.

Петр понял, что выйти оттуда он сможет только лишь в одном случае, — если сумеет отстраниться от страха и отчаяния и, опираясь на намерение выбраться, доверится внутреннему ощущению правильного направления. Ведь это направление осталось внутри и все, что нужно, — суметь вспомнить и почувствовать его. Ничего другого не оставалось. Петр двинулся, проламываясь через круг «сущностей». Спотыкаясь, падая, проваливаясь неглубоко в болото: Движение тела воспринималось отстраненно, как бы со стороны. Зато концентрация на внутреннем компасе была очень мощной. Долго ли он шел или нет, сказать было невозможно. Вокруг была темнота и безвременье:

Рассвет застал Петра, когда он уже выбрался из низины и вышел на тропинку, ведущую к лагерю.

То, чему я учился у Петра эти семь лет можно объединить одной метафорой: — я учился чувствовать «внутренний компас» на Целостность и удерживать на нем концентрацию внимания. А «сущностей», отвлекающих от этого компаса было очень много и были они самые разные, — и заманчивые, и увлекательные, и устрашающие почти до безумия, и вгоняющие в тупую апатию: Неожиданных поворотов судьбы, ситуаций и практик было огромное множество, но все это невозможно описать линейной логикой, как какую-то последовательность событий, — не удастся показать многомерность происходящего, а хотелось бы. Так что, попробую «технику» небольших вкраплений из разных сюжетных «срезов», «разрозненных мазков на полотне», — может быть получится таким образом создать намек на объемную картину.

Идея написать книгу про российских саньясинов впервые появилась году в девяносто пятом. Дело было летом под Тихвином (это двести с лишним километров на юго-восток от Питера). Мы — Петр и несколько учеников, сидели у костра и вспоминали анекдоты и истории из жизни. Петр, намекнув на нашу пассивность и избалованность, начал рассказывать про «героев минувших лет», — про тех, кто шел напролом по нехоженым тропам, чтобы добыть каждую крупицу Знания, про тех, чья жизнь была наполнена риском и приключениями, про тех, кто в труднейших условиях сумел совершить внутренний подвиг. Истории эти подчеркивали полную нашу несостоятельность и безнадежность по сравнению со «старой гвардией», но, в то же время, они вдохновляли на прорыв из рутины безынициативности и пассивной позиции, в которой большинство из нас пребывало. Кроме того, многие из этих историй были веселыми, а некоторые еще и напрочь «сбивали крышу» своей парадоксальностью. Тут же кто-то выдвинул идею собрать побольше таких историй и опубликовать их, — этакий сборник притч в стиле «Русский Дзен».

Идея казалась привлекательной, но, как и многие замечательные задумки, она была отложена, как говориться, до лучших времен. Хотя, время от времени Петр рассказывал все новые истории, в том числе о себе и о своих друзьях, с которыми он начинал свой Путь.

Потом, года через полтора, пришла еще одна волна вдохновения, когда я опять чуть было не взялся за перо, готовый начать записывать все истории, которые услышал от Петра. Это был период, когда у меня вдруг проявился патриотизм. Как-то обидно стало, что приезжают разные «американы» и очень серьезно так поучают русского человека, как ему жить. И свято верят, что они там в своих Америках знают всю правду, а мы тут только и делаем, что дурака валяем. И наши граждане многие — тоже начинают в это верить. Потому, что, как всегда, нет пророка у нас самих, — на виду разные «клоуны», начитавшиеся книг да прошедшие какие-нибудь сертифицированные курсы на Западе или Востоке, а настоящие Мастера — в тени, сертификатов не имеют и другим не дают, и их никто не знает, да и не верит, что мы и сами много чего можем. Вот и захотелось показать и гастролерам этим и доверчивой публике, что все не так то просто, что есть у нас люди, у которых самим этим «американам» недурно было бы поучиться.

В это время я активно собирал разные истории типа как «наши» показали «им» кузькину мать. Например, про то, как два ученика одного русского мистика, — некие Костя и Гурам, — по рассказам хоть и разгильдяи, но очень непростые ребята, встречали одного американского Гуру. Тот американец был продолжателем, в каком-то колене, линии Гурджиева. И вот он приехал в Россию с намерением заняться просветительской деятельностью. И натолкнулся на Костю и Гурама. Те, — «после совместного распития», увезли вяло сопротивляющегося американца из Москвы в какую-то далекую провинцию. Уже через неделю пребывания там с Гурамом и Костей, Гуру признался, что те давно уже перевели в практику и жизнь то, о чем они там в своей Американской Школе только рассуждают, а еще через две недели он запросился к ним в ученики. На это ему поставили условие, — раздобыть в течение пары часов бутылку водки. А дело было ночью и происходило все это в середине восьмидесятых! Задание достать ночью бутылку водки в то время было очень серьезным. Американец, правда, показал себя с наилучшей стороны — хоть и не через два часа, а уже под утро, но притащил таки бутылку! Сияющий от счастья и с синяком под глазом.