Егор Гайдар - Смуты и институты

Когда А. Керенский попытался восстановить порядок в Петрограде силами войск прифронтовой зоны, выяснилось, что он способен повести за собой лишь 800 казаков. Большая часть высланных навстречу казакам частей, поддерживающих большевиков, разбежалась. Однако три тысячи балтийцев оказались достаточно стойкими. Это определило дальнейшее развитие событий58.

В недели, предшествующие разгону Учредительного собрания, многое определяли настроения в двух гвардейских полках и бронедивизионе. Сыграла свою роль и переброска в Петроград лояльного большевикам Латышского полка59. В июле 1918 года, когда власть большевиков висела на волоске, исход противостояния решался тем, на чьей стороне окажется всего несколько тысяч солдат.

История русской революции начала ХХ в. показывает, какую роль в периоды хаоса и анархии играют пусть немногочисленные, но боеспособные, готовые исполнять приказы части60. Иногда ими оказываются иноэтнические формирования. Если говорить о России 1917–1918 годов, речь идет о чехословацких и латышских полках.

Вопрос о формировании латышских частей в составе Российской армии во время Первой мировой войны был предметом обсуждения на высшем уровне. Немецкое дворянство Прибалтики, местные власти, императрица были против этой идеи61. Но ухудшение обстановки на фронте, потребность в стойких, боеспособных войсках перевесили аргументы тех, кто опасался, что такие части будут неблагонадежны62.

Целесообразность создания чехословацких частей для руководства страны также была неочевидной. Лишь после июньских событий 1917 г. были устранены политические препятствия формированию чехословацкого корпуса, его переброски во Францию.

Иноэтнические формирования, оказавшиеся в охваченной революцией стране, находятся в особом положении. Для местного населения они чужие. Те, кто в них служит, не могут взять винтовку и вернуться в родную деревню. Им надо обеспечивать себя провиантом, быть готовыми дать отпор вооруженным бандам. Это заставляет солдат сохранять дисциплину, проявлять солидарность – качества, утраченные большей частью войск старого режима63. Они становятся островками порядка и боеспособности в море бессилия, анархии и хаоса.

В мае 1918 г. Л. Троцкий этого еще не понимал. Он направил 25 мая в Сибирь телеграмму следующего содержания: «Все Советы под страхом ответственности обязаны немедленно разоружить чехословаков. Каждый чехо-словак, который будет найден вооруженным на линии железной дороги, должен быть расстрелян на месте; каждый эшелон, в котором окажется хотя бы один вооруженный, должен быть выгружен из вагонов и заключен в лагерь для военнопленных. Местные военные комиссары обязуются немедленно выполнить этот приказ, всякое промедление будет равносильно бесчестной измене и обрушит на виновных суровую кару. Одновременно присылаются в тыл чехо-словаков надежные силы, которым поручено проучить неповинующихся64. Через несколько дней он же пишет: «До тех пор, пока это не выполнено, распоряжение Народного Комиссариата о беспощадных действиях против мятежников останется во всей своей силе. С Урала, из центральной России и Сибири двинуто достаточное количество войска для того, чтобы сокрушить мятежников и раз навсегда отбить у контр-революционных заговорщиков охоту вовлекать одураченных ими людей в мятеж против Советской власти65.

В июле – августе он оценивает происходящее более реалистично: «На первый взгляд кажется непонятным, что какой-то чехословацкий корпус, забредший к нам в Россию благодаря извилистым путям мировой войны, оказывается для данного момента чуть ли не важнейшим фактором в разрешении вопросов русской революции. Тем не менее это так… Что касается наших красных частей, то они считают, что они у себя дома, и что хотя чехословаки захватывают то один, то другой город, вовсе не устранена надежда разрешить чехо-словацкий вопрос путем пропаганды и агитации. Этим объясняется чрезвычайно затяжной с той и с другой стороны характер операции, который имеет для нас невыгодную сторону, ибо мы отрезаны от Сибири – главного и основного нашего источника продовольствия, в результате чего рабочий класс всей страны находится сейчас в состоянии жестокого голода66.

К концу лета 1918 г. чехословацкие войска контролировали большую часть Сибири, Урала и Поволжья. Когда П. Милюков пытался договориться с немецкими властями о возможной помощи в освобождении России от большевиков, он получил от представителя немецкой разведки следующий ответ: «Это совершенно невозможно, чтобы мы шли с большевиками. Но большевики не хотят изменять Брестский договор, и у нас нет причин разрывать с ними мирные отношения. Мы вообще не хотим идти дальше и вмешиваться во внутренние дела, если нас не приглашают. Странное положение России, что в ней пара тысяч чехословаков могут оказаться господами положения67. На возражения П. Милюкова, что их не 2 тысячи, а больше, его собеседник отвечает так: «Сорок, шестьдесят тысяч, это пустяки, которые не делают разницы. Вы сами себе помочь не можете, вам нужна наша помощь и не малая: и за эту помощь мы должны жертвовать тем, что приобрели68.

Полки латышских стрелков с конца 1917-го до осени 1918 г. были практически единственными боеспособными и надежными частями, готовыми выполнять приказы большевиков69. Одна из причин такой лояльности – провозглашенный большевиками лозунг «о праве наций на самоопределение вплоть до отделения». Многие активные участники революции 1917–1922 гг. из числа латышей были молодыми, но уже сознательными людьми во время событий 1905–1907 гг. В те годы репрессии на территории иноэтнических окраин были жестче, чем в Великороссии. Они не обошли стороной и Латвию. Происходившее десятилетием раньше сформировало их картину мира70. Неприятие царского режима, стремление к независимости Латвии сделали латышских стрелков опорой большевистской власти. На выборах в Учредительное собрание в частях Северо-западного фронта за большевиков голосовало 56,2 %, в латышских полках – 96,5 %71.

Латышские стрелки, охранявшие Смольный в Петрограде, Кремль в Москве72, сыграли ключевую роль в разгоне Учредительного собрания в январе 1918 г., в подавлении восстания левых эсеров в июле того же года73. Их численность была невелика – примерно 40–50 тыс. человек74. Переброска латышских стрелков на Волгу была единственной возможностью остановить продвижение частей чехословацкого корпуса на запад.

Если абстрагироваться от важных, но не принципиальных деталей, можно сказать, что в период, последовавший за крахом армии старого режима и предшествующий формированию армии нового, развитие событий на территории бывшей царской империи определялось соотношением сил Латышской дивизии и Чехословацкого корпуса. Население огромной страны наблюдало за происходящим.