Виталий Дымов - Мордюкова, которой безоглядно веришь

Написала домой о трудностях студенческой жизни. Но мать, не в силах помочь дочери чем-то материальным (тут хоть бы остальных детей на ноги поднять), сочла для ответа наиболее подходящим строгий тон нравоучения. Привела в пример Владимира Ильича Ленина, который, дескать, тоже голодал во время гражданской войны, на одном кипятке с сухарями порой сидел, а сколько работы тянул на плечах, обо всей огромной стране заботился… Кто знает, подействовал ли воодушевляюще «ленинский пример» или просто осознавала Нонна, что рассчитывать может только на собственные силы, на выработанное за время войны терпение, но жаловаться в письмах домой стала меньше.

Голод — голодом, а тут ещё в общежитии на станции Лосиноостровской, в которое всё-таки удалось устроиться, холодина. Не топят почти. Оттого зимой случалось до трёх градусов ниже нуля в комнатах. Вот и позанимайся в таких условиях. Может, потому и нравился требовавший владения основами акробатики и танца предмет «сценическое движение», что во время занятий хоть согреться можно было. Тут уж физически сильная девушка была на самом лучшем счету у педагога. Преподавателя приглашали вести занятия по совместительству, а вообще-то он работал в физкультурном институте. Однажды предложил Нонне: мол, зачем тебе это актёрство, переходи лучше в наш вуз, сделаем из тебя классную спортсменку, будешь медали на чемпионатах брать!

Как бы не так, только и подумала в ответ. Акробатика — занятие интересное, но и только. А вот душа лежит совсем к другим делам. Представляла себя в различных ролях, а время от времени уже играла в учебных этюдах того или иного полюбившегося персонажа. Нравилась толстовская Катюша Маслова, хотелось испытать себя в образе Катерины из островской «Грозы». А Берта Кузьминична из спектакля «Двадцать лет спустя» по Михаилу Светлову, автору знаменитой «Гренады» (кстати, спустя несколько лет Борис Бибиков поставил-таки этот спектакль в одном из театров).

В общаге, несмотря на голод и холод, жили весело. Правила здешние сформировались не одним уже поколением студентов, а старшекурсники заботливо преподавали их новичкам. Сложились в общежитии свои группы друзей и подруг, где делились на всех и радость, и горе. Гуртовались вместе, выражаясь по-кубански.

Часто бывало такое, что приходили в общежитие и находили здесь ночлег и приют (нелегально, так сказать) те, кто уже и ВГИК-то закончил, но по каким-то причинам не мог найти себе другое жильё. Вот и тянула привычка на прежнее место обитания. Вахтёры тоже не всегда разберутся, кто уже не имеет права приходить. А то и посмотрят на нарушителя сквозь пальцы: дело-то житейское, всякому нужно как-то выживать.

Стоит в комнатах по шесть кроватей и шесть тумбочек. Но хоть одну свободную койку найти несложно: кто-то в отъезде, у кого-то другие дела. Ночуй, выпускник, а за это делись опытом недавней учёбы!

Питались чаще всего тоже вскладчину. Хорошо тем, кто мог из дома продуктов привезти. А если нет такой возможности? Купит, например, соседка по комнате (занимается на факультете, где на театральных художников учат) на последние гроши кусок хлеба, немного сахара, одну папироску из пачки «Беломорканала» — вот и завтрак готов на несколько человек! И при всём при том любили «жить красиво» — хоть один цветок, но стоит в банке на чьей-то тумбочке. А утром, перед тем как съесть свой кусочек хлеба, ещё и гимнастику сделаешь, холодной водой оботрёшься. Потом вроде бы и холод не так ощущается.

Студенческая демократия? Так, да не совсем. Были, были у кое-кого привилегии. И не столько по таланту или успеваемости, как по принадлежности к партии. Среди студентов почти сразу начали списки составлять: кто собирается подать заявление на вступление в ВКП(б)? Понятное дело, что кого примут, то сначала кандидатом, с испытательным сроком. Некоторые, кто пошустрее да посмекалистее, быстро оценили, в чём преимущество студента-партийца. Даже те из них, кто успеваемостью не блистал, а потому рассматривался в числе кандидатов на отчисление из вуза, почему-то оставались студентами, их особо не трогали. Зато если вдруг освободится койка или комната в общежитии, то при прочих равных условиях её обязательно отдадут студентам-коммунистам. Да и только ли студенты стремились ухватить хоть кусочек благ? Были и педагоги, даже уже убелённые сединами артисты, которые вступали в партию, чтобы им актёрскую категорию повысили.

Нонна не была наивной дурочкой и понимала все преимущества от своего возможного вступления в партию. Но что-то в душе воспротивилось этому. Вспомнила мать с отцом: вот это настоящие коммунисты — справедливые, о людях думающие, не рвачи какие-нибудь… Гордость в душе взыграла: а я вот останусь беспартийной, но стану известной актрисой. С самой высокой категорией! Своим трудом добьюсь славы и признания! И воздержалась записываться в списки претендентов на звание коммуниста…

Учёба — учёбой, голод — голодом, а молодость всё равно своё брала. Если даже война не могла любви помешать, то что уж теперь-то говорить?! Правда, ухаживания тоже проходили по строгим правилам. Подойдёт паренёк к понравившейся девушке. Робеет поначалу, понятное дело. Только и выдавит из себя, покраснев, что давай, мол, дружить. Девушка тоже марку держит: подумаю, дескать, так что подожди моего ответа до завтра. А если несколько предложений дружбы сразу поступило — тут есть о чём задуматься. Лежишь вечером в нетопленой комнате в постели и размышляешь, кто тебе больше нравится. Согласишься дружить — это тоже ведь определённые обязательства. Целый ритуал выработался. Допустим, ответишь кому-нибудь из парней согласием, так он тебя приглашает в столовую. Разносолов там, понятное дело, никаких не встретишь, а вот вареной картошки вместе поесть — это можно.

Хорошо ещё, что продуктовые карточки через некоторое время отменили. Голодать стали меньше. Купит компания друзей-подруг буханку хлеба, отрежут все себе по ломтю и начинают чай пить. Чай, правда, без заварки и тем более без сахара, но главное, что компания хорошая, так что и кипяток вкуснее кажется.

А как с косметикой дела обстояли. Хоть и не одобряли Борис Владимирович с Ольгой Ивановной излишеств, но каждой девушке ведь хочется красоту свою подчеркнуть. Тут целая «химия» была разработана. Скажем, тушь для ресниц как изготовить из подручных средств? Да очень просто. Нужно взять чёрные чернила и смешать с мылом. Потом смесь заварить в консервной баночке. Застыло варево — пожалуйста, пользуйся, наводи марафет на ресницы. Зубной щёткой — а вы думали, чем ещё? А что касается румян, то тут ещё проще. Свёкла для этой цели подходит ну просто замечательно… Или трава была под необычным названием «пагода», так той вообще на несколько дней хватало, чтобы щёки румянцем горели. Помаду губную, правда, приходилось покупать. Обычно старались выбирать не слишком яркие расцветки, чтобы преподаватель не заставил губы вытирать. Розоватого цвета — самое то, что нужно. А если захочется чего-нибудь поярче, можно и у подружки разжиться на вечер, а ей свою одолжить, когда попросит…