Илья Пешкин - Аносов

Аносову поручили весьма ответственное дело — «производство испытаний по оружейной фабрике относительно определения уроков и употребления припасов». Выполняя это поручение с большим усердием, Аносов установил, что многие дорогие припасы, в том числе ввозимые из-за границы, потреблялись в неумеренных количествах.

Но и тут Аносов не ограничился только исполнением поручения. Попутно он разработал новую модель цилиндрических мехов для кричных горнов и домен. Мехи оказались весьма простыми и очень удобными. Предписанием Департамента горных и соляных дел Аносову объявлена была признательность департамента.

Это было первое изобретение Аносова.

Свободное от службы и других занятий время Аносов проводил преимущественно в доме помощника горного начальника Конона Яковлевича Нестеровского, родного брата управителя Камско-Воткинских заводов, который проявил к нему такое теплое участие после смерти деда Аносова — механика Сабакина.

Нестеровский получил назначение в Златоуст годом позже Аносова. Конон Яковлевич был опытным специалистом с большим стажем.

Молодой инженер делился с Нестеровским мыслями об использовании природных богатств Урала, думами о состоянии горнозаводского дела и планами улучшения оружейной фабрики, где он завоевывал все большее влияние.

В доме Нестеровских Аносов нашел себе подругу жизни. Это была дочь Конона Яковлевича — Анна.

III. ОРУЖЕЙНАЯ ФАБРИКА

Решение о постройке в России фабрики холодного оружия состоялось еще при императоре Павле. Долго спорили, где ее ставить. Как это было тогда обычным, сразу заговорили о выписке мастеров из-за границы, но прошло несколько лет, и толки о новой оружейной фабрике прекратились. Вопрос о ней вновь всплыл лишь спустя десять лет, причем на сей раз толчок был дан извне. В Россию сами стали напрашиваться иностранные мастера.

В конце XVIII и начале XIX века почти все страны Европы состязались в искусстве производства холодного оружия, причем его совершенство зависело главным образом от качества стали. Особенно славилась продукция немецких промышленников из городков Золингена и Клингенталя.

Совершенно неожиданно дела золингенских промышленников сильно пошатнулись. В.поисках выхода из затруднительного положения, в которое они попали, золингенцы вспомнили о своем соотечественнике Эверсмане и написали ему письмо. «Как нынешние обстоятельства и уничтожение привилегий золингенской фабрики, — писали от имени всего золингенского цеха предприниматели Вейерберг и Штит, — отнимают от нас всю надежду питаться более честным промыслом, то просим принять благосклонно смелость нашу, но надеемся на вас потому более, что предложение наше может послужить к славе и пользе вашего государя и вашей собственной. В России ныне заведена может быть фабрика золингенских клинков и ножей. Утеснение здесь столь всеобщее, что лучшие фабричные мастера, так же как и мы, согласны оставить свое отечество, чтобы избежать мрачного будущего времени. Уверены будучи в любви вашей к художествам и фабрикам, мы поставили себе целью — Россию».

Итак, золингенские мастера заявляли о желании оставить родину и направиться в Россию, которой обещали передать свое искусство и свой опыт.

Предложение золингенцев русское правительство приняло довольно быстро, о чем, несомненно, постарался Эверсман. В апреле 1812 года был высочайше утвержден «проект условий найма иностранных мастеров» для намеченной к постройке оружейной фабрики. Вызывались мастера самых различных специальностей: клинковые, колотушечные, кузнецы, закальщики, травники, приладчики, точильщики, полировщики, синельщики, замочники, обугольщики.

Даже в месяцы самых тяжелых сражений с врагом — летом 1812 года — в Швеции оставался уполномоченный Горного департамента, некий Гартман, который через третьих лиц вел переговоры о поездке золингенских мастеров в Россию. Затем, вслед за наступавшей русской армией, сам Эверсман отправился для найма оружейных мастеров. Он был наделен исключительно широкими полномочиями и не поскупился на самые выгодные условия, о каких золингенцы у себя на родине не могли и мечтать. Жалованье мастерам было установлено до 2 500 рублей в год — больше профессорского. Так, например, мастерам Кунцу, Вейербергу, Штиту платили по 2 500 рублей, Олигеру — 2000 рублей.

Иностранные мастера выдвигали самые невероятные и неожиданные требования; среди них были и такие, какие ни одно уважающее себя правительство не стало бы и обсуждать. Мастера Вейерберг и Каймер потребовали, например, гарантии, что они будут работать под началом… иностранцев.

И это требование ничуть не смутило министра финансов Гурьева. Ему — тестю министра иностранных дел Нессельроде — лучше, чем кому-либо, было известно, как сильна при дворе «немецкая партия», и он внес в комитет министров предложение дать золингенским мастерам заверение, что их начальником останется Эверсман.

Первая партия золингенских мастеров прибыла в Петербург в 1814 году. Их было тридцать пять человек, а вместе «с чадами и домочадцами» — сто четырнадцать. Позднее приехало еще шестнадцать мастеров с семьями.

В Златоусте тогда еще никакой фабрики не было, и прибывшим нечего было делать. Лишь спустя два года выпущено было несколько десятков офицерских и солдатских клинков. И тогда выяснилось, что надежды на иностранных мастеров оказались сильно преувеличенными.

На запросы из Петербурга, когда же начнется выпуск оружия, Фурман вынужден был ответить, что «железо для ножен, приготовленное мастером Шнек, большей частью негодное. Русские мастера делают такое же железо лучше…Для дела сырой стали вовсе не было надобности в иностранных мастерах, так как имеются хорошие русские мастера, знавшие это дело до приезда немцев… Приставленный «этому делу Газ раньше стали вовсе не делал, а научился этому здесь, в Златоусте… Из 13-ти иностранных мастеров, занимающихся приготовлением клинков, знающих это дело только пять, остальные восемь явились сюда без всяких знаний и приобрели навык только здесь, что доказывается собственным их сознанием… Из 74 иностранных мастеров только 29 могут быть названы мастерами, остальные 45 человек сами нуждались в обучении и учились уже в Златоусте. Из изготовленной первой партии оружия наилучшим оказалось сделанное мастером Дорофеем Липиным».

Эверсман решил, что при таких печальных итогах наиболее благоразумным для него будет оставить Златоуст и бросить своих соплеменников. И он подал ходатайство об увольнении со службы якобы по болезни. Благодаря большим связям в Петербурге отставка была «надлежащим образом оформлена». За свои труды на «благо» Российского государства Эверсман был награжден орденом Анны второй степени, а на «путевые расходы» ему выдали 6 тысяч рублей. Это в дополнение к десяткам тысяч, которые он «заработал» на поездке за мастерами.