Фридрих Тибергер - Царь Соломон. Мудрейший из мудрых

Подобные нововведения были известны по локтевой мере – базовой единице, использовавшейся в Библии для измерений в храме Соломона, поскольку летописец, когда несколько раз упоминает эти измерения, ссылается на «старый» локоть: «И вот основание, положенное Соломоном при строении дома Божия: длина его шестьдесят локтей, по прежней мере, а ширина двадцать локтей» (2 Пар., 3: 3). Он отождествляет ее с «царским (вавилонским) локтем», который он считает старинной и общепринятой мерой. Сохранившийся мерный камень на старой вавилонской статуе времени правителя Гудеа показывает, что этот «старый локоть» храма Соломона составлял 21 дюйм.

Когда эти законодательные кодексы, календарные и метрические системы начали входить в широкий обиход, вавилонско-ассирийское искусство оказало воздействие на Палестину не только косвенным образом, через Финикию, но и через влияние Египта. Да и вавилонские верования в идолов и демонов постоянно просачивались в страну, хотя и претерпевали изменения в ходе миграций.

Проведенные в Ханаане раскопки обнаруживают почти равное мощное влияние как Вавилона, так и Египта на храмовую архитектуру, но в литературных памятниках проявилось прежде всего явное преобладание вавилонской мифологии. Сказанное, может быть, объясняется тем фактом, что египетский пантеон богов неохотно усваивался обеими странами. Божества с головами животных практически не были известны за пределами Египта. Несмотря на пребывание в Египте многих поколений евреев, египетские боги практически не оказали влияния на религию. Даже для обозначения идола евреи употребляли слово «Энлиль» – название одного из четырех старейших вавилонских божеств – бога воздушной стихии. И это было в то время, когда четыре вавилонских божества позднего периода доминировали на Ближнем Востоке. Долгое время считалось, что им поклонялись израильтяне в домонотеистический период более чем за тысячу лет до правления Соломона. Бог луны Син, центром культа которого был Ур, дом Авраама, представленный в образе юноши, сидящего на крылатом звере, рассматривался как оригинальная разновидность израильского «бога-быка». Сыном Сина является бог солнца Шамаш, о котором говорится в мифе о Самсоне, хотя о солнце там нет никаких упоминаний.

Бог погоды Адад прямо отождествлялся с Синаи – богом грома и молнии, хотя простого совпадения функций явно недостаточно, чтобы доказать сходство между божествами, которое фактически не проявляется ни в единой особенности, ни в едином описании.

Самой трогательной фигурой из четырех божеств была богиня Иштар (Инана), на основе культа которой сложился подлинный «культ девственницы». Ей поклонялись как дочери солнечного бога Син, и как защитнице любви, и как покровительнице плодородия. Она оплакивает своего супруга Думузи, могущественного бога удачи, и следует за ним в преисподнюю. Очевидно, что в данном случае миф об умирающем боге, который опускается в подземное царство и снова воскресает, накладывается на египетский миф об Исиде и Осирисе. Конечно, не следует увлекаться и искать в старейшей израильской концепции бога какие-либо черты женского божества, распространенного во всем античном мире и явно являвшегося естественным выражением политеистического сознания, потребности людей в божественной поддержке.

И все же именно Иштар имела много тайных и явных поклонников среди евреев. Ее называли Астартой, Ашерой или, на финикийский лад, Ашторет, и именно ее культ официально разрешил Соломон: «И стал Соломон служить Астарте, божеству Сидонскому, и Милхому, мерзости Аммонитской» (3 Цар., 11: 5). В Книге пророка Иезекииля упоминается Фаммуза: «И привел меня ко входу во врата дома Господня, которые к северу, и вот, там сидят женщины, плачущие по Фаммузе» (Иез., 8: 14).

Главная особенность политеизма заключалась в том, что к каждому богу обращались как к конкретной личности, имевшей легко представимый облик и наделявшейся различными качествами. Культ антропоморфного божества мог быть как местным, так и всеобщим. У него могло быть множество местных разновидностей. Когда появился бог Мардук – покровитель и правитель Вавилона, одновременно с возрождением города он вобрал веру в старого солнечного бога, отца вышеупомянутого Сина – Энлиля, и слово «господь» (Бел) он приписал себе. В таком качестве он «перекочевал» на запад, где получил имя Ваал. Еще позже он был известен как Адон (Адонис), то есть господь, или как Мелех (в Септуагинте – Молох), то есть царь, но все эти наименования обозначали одно и то же божество, принимавшее разные обличья. Даже его функция высшего божества несопоставима с самыми примитивными концепциями монотеизма, которые считают каждое телесное существо созданием бога.

Наряду с вавилонскими богами на Ближнем Востоке распространилась вера в демонов, этих вездесущих духов зла и разрушения. Жизнь большей части людей сопровождалась опасностями, болезнями – напастями, виновниками которых могли быть демоны, вселяющиеся в человека и обретающие в нем убежище.

Объединившиеся демоны образовывали свое государство. Самыми известными считались духи Утук, до настоящего времени известные как «проклятая семерка». Они могли поразить даже богов и преследовали лунную богиню, пока ее не освобождало солнце. Борьбой с демонами занимались особые жрецы.

С другой стороны, древние маги старались найти способ управления потусторонним миром. Предсказатели, воскрешающие мертвых и толкователи снов чувствовали себя в этой стране как дома. Несмотря на тщательно проработанную систему законов, за религиозным экстазом скрывалось богохульство, возможно, большее, чем где-либо. Несмотря на все строгие предписания, вера в сверхъестественное мешала укреплению монотеизма.

Финикия оказалось той страной, где интересы Египта и Вавилона сходились и через которую постоянное влияние этих стран распространилось на весь Ханаан. Финикийцы, расселившиеся по северным прибрежным районам, были потомками древнего ханаанского населения. Израильтяне называли их кенитами. С точки зрения евреев, ханаанцы, большинство из которых занимались торговлей, были носителями иной материальной культуры, отчего название их народности употреблялось и как синоним слова «торговец». До настоящего времени не появилось удовлетворительного объяснения их греческого названия – финикийцы.

После эмиграции вместе с другими семитскими племенами из Аравии, своей прародины, о чем мы знаем из Геродота, они на протяжении тысячелетий жили на узкой, шириной не более 40 миль, полосе, протянувшейся вдоль моря на 125 миль, занимаясь рыболовством, а также торговлей, благодаря многочисленным прекрасно оборудованным портам. Один из них, Тир (Зор), «город на скале», считался самым значительным и одновременно самым молодым.