Владимир Келер - Сергей Вавилов

— Конечно, в том или ином уголке можно еще заметить или удалить пылинку, но система в целом стоит прочно, и теоретическая физика заметно приближается к той степени совершенства, которым уже столетия обладает геометрия.

По злой — для памяти Жолли — иронии именно его ученику было суждено одним из первых высмеять незадачливого пророка и показать путь в совершенно новую область физики — квантовую теорию.

Не кто иной, как Планк, впервые высказал (в 1900 году) гипотезу о дискретном — прерывном — распространении электромагнитного излучения. Именно ученик Жолли пришел к неожиданному выводу о том, что когда атом или молекула поглощает или испускает электромагнитную энергию, то она изменяется при этом не как угодно, а только порциями — световыми квантами (от латинского «квантуй», буквально — «количество», в переносном смысле — «кусочек», «порция»).

Проблема световых квантов и другие идеи новейшей физики, особенно в области строения вещества, стали основной темой бесед Ржевкина и Вавилова во время очередных прогулок. Выпускники Московского университета не определили до конца своего отношения к идеям Планка и некоторым другим, но, безусловно, принадлежали к оптимистам: они считали, что новые идеи должны быть тщательно и без предубеждения проверены на опыте и что проверка Эта, во всяком случае, обогатит науку.

Беседуя на близкие, волнующие их темы, молодые люди забывали об окружающем. Форма новобранцев больше не обременяла их. Говоря точнее, они ее в минуты споров просто не замечали.

Такое идиллическое, сугубо мирное военное житье резко нарушается в июле 1914 года. Звучат выстрелы в Сараеве. В России объявляется всеобщая мобилизация. Начинается мировая война. Сергей Иванович на долгие годы втягивается в ее грозный и неумолимый круговорот.

Четыре года проводит он на фронте, вначале как рядовой, затем офицером, прапорщиком. Он воевал на западном и на северо-западном фронтах. С боями прошел он вдоль и поперек поля и горы Галиции, Польши, Литвы. Не раз прижимался к сырому дну окопа, когда разорвавшийся неподалеку снаряд обрушивал на солдат смерч земли и осколков. Не раз исправлял мост или поврежденное укрепление под огнем противника. Забывался тяжелым сном в походной кузнице, положив под голову наковальню.

Приятным контрастом к окружающей обстановке, неожиданным напоминанием о далекой лебедевской школе были для Вавилова в 1915 году строки письма, извещавшего о том, что Общество любителей естествознания, антропологии и этнографии при Московском университете присудило ему золотую медаль за то самое исследование по тепловому выцветанию красителей, которое он выполнил в лаборатории Лебедева уже после его смерти.

На второй год войны командование сообразило, что физика лучше всего использовать как физика, и перевело Вавилова из саперных частей в радиочасти. К своему великому удивлению, Сергей Иванович вдруг увидел себя в окружении графов и князей — русских и кавказских. Оказалось, что радиодивизион принадлежит к гвардейской части и сформирован главным образом из аристократов.

Вавилов не подходил к этой компании ни по привычкам, ни по происхождению. Но у него было то, чего они не имели: умение разбираться в нарушенных схемах и недействующих приборах. Он быстро добивается нужных результатов в работе приборов, а затем и улучшает их. Графы и князья проникаются неподдельным уважением к прапорщику и, довольные тем, что теперь есть кому заниматься за них радиотехникой, предоставляют ему полную свободу действий.

Очень скоро в маленьком городке Луцке в безраздельном распоряжении Сергея Ивановича оказывается целая радиостанция.

Ученик Лебедева и Лазарева прекрасно использует неожиданные возможности. В фронтовых условиях он ставит опыты и проводит научные исследования. Все биографы покойного президента отмечают выведенную им в те времена и проверенную экспериментально формулу, имевшую существенное значение в радиотехнике. Уже после революции — в феврале 1918 года — Сергей Иванович доложил о результатах этой работы, а еще год спустя опубликовал их в статье под названием «Частота колебаний нагруженной антенны».

В те же времена на фронте Сергей Иванович Вавилов выполнил еще одно исследование: разработал метод так называемой пеленгации[6] радиостанций, основанный на определении силы приема радиоволн приборами в двух точках. Этот метод был тщательно проверен и успешно применен во фронтовых условиях.

К сожалению, рукопись, описывающая работу, в те годы утерялась. Только в 1952 году — уже после кончины Сергея Ивановича — ее удалось обнаружить при разборе личного архива физика. В 1954 году она была опубликована в первом Томе его собраний сочинений.

Однажды в 1915 году, в самый разгар войны, Вавилов получил письмо из дому с адресом, написанным неровным почерком. С предчувствием недоброго он вскрыл конверт и пробежал его содержимое. Предчувствие не обмануло Сергея Ивановича. В письме сообщалось, что его любимая сестра Лида — та самая, которой пророчили большое будущее как ученому-микробиологу, — скончалась. Она умерла от черной оспы на двадцать первом году жизни, унеся с собою неродившегося ребенка. Сергей Иванович долго и мучительно переживал эту двойную смерть. С нею в его жизнь вошло первое большое горе.

…Война 1914–1918 годов произвела огромное впечатление на Вавилова и оставила в его душе глубокий, неизгладимый след. Описывая свою жизнь на фронте, излагая походные мысли, Сергей Иванович заполнил не одну тетрадь. Все эти документы целы. Когда-нибудь историки науки займутся их изучением и обогатятся рядом ценных сведений.

Отметим, однако, сразу, что сам Вавилов не любил говорить о своих записках того периода, как и вообще о времени первой мировой войны. Отчасти в этом сказывалось органическое отвращение ученого к войне. Отчасти находила отражение беспредельная скромность Сергея Ивановича. Он избегал говорить о себе, особенно не выносил упоминаний о собственных переживаниях и лишениях.

Единственный документ тех военных лет, который С. И. Вавилов особенно любил и в который иногда заглядывал и позднее, был маленький томик «Фауста» на немецком языке, словно специально приспособленный для ношения его в кармане гимнастерки. Томик прошел со своим владельцем через всю войну, и под конец его поля оказались исписанными комментариями и критическими замечаниями.

Лейтмотивом записей были поиски подлинного Фауста, которого Гёте, по мнению Вавилова, спрятал за литературным образом.

Литературный образ, считал Сергей Иванович, был не очень глубок. «Гете, как (и) Лессинг, Фауста только начал, — пишет Сергей Иванович в записи 11 июля 1915 года. — Весь длинный хвост приключений ничего общего с Фаустом не имеет. „Фауст“ Гете — сборник разнородных сцен без всякой связи».