Иван Феоктистов - Анекдоты и предания о Петре Великом

Удивленные такимъ поступкомъ князя, нѣкоторые сенаторы сожалѣли о немъ, а большая часть радовались въ душѣ, что этотъ «умникъ» непремѣнно подпадетъ подъ тяжкій гнѣвъ государевъ. Тотчасъ донесли объ этомъ Петру, который находился въ Адмиралтействѣ; при этомъ было разъяснено государю, что князь уже не первый разъ дѣлаетъ подобныя помѣхи въ рѣшеніяхъ Сената и даже дерзаетъ иногда итти противъ воли государя, какъ это есть и въ настоящемъ случаѣ.

Петръ, прочитавши донесеніе, страшно разгнѣвался, пріѣхалъ тотчасъ въ Сенатъ и, узнавъ, что Долгоруковъ у обѣдни, послалъ за нимъ въ церковь, чтобы онъ немедленно явился въ Сенатъ.

Посланный отправился въ церковь, подошелъ къ князю и передалъ ему монаршее приказаніе.

Князь отвѣтилъ:

— Слышу.

И болѣе никакого другого отвѣта посланный отъ него добиться не могъ.

Между тѣмъ Петръ, видя, что Долгоруковъ не является, послалъ за нимъ другого посланнаго, но и этотъ получилъ такой же отвѣтъ и, не смѣя явиться безъ князя, остался въ церкви.

По мѣрѣ того, какъ шло время, раздраженіе Петра усиливалось. Этимъ воспользовались враги Долгорукова, чтобы вооружить противъ него государя. Одни изъ нихъ, пожимая плечами, какъ бы про себя говорили:

— Какое дерзкое упорство!

Другіе говорили уже прямо государю:

— Ваше величество сами можете изъ такого непослушанія волѣ вашей понять, какую же мы должны сносить постоянно досаду отъ его упорства и противорѣчія; онъ причиняетъ намъ только всегдашнюю остановку въ дѣлахъ и всѣ наши резоны съ презрѣніемъ отвергаетъ.

Раздраженный и вмѣстѣ огорченный до крайности всѣмъ этимъ, государь посылаетъ за Долгоруковымъ въ третій разъ и приказываетъ сказать ему, что если онъ и съ этимъ посланнымъ не явится, то пусть знаетъ, что поступлено будетъ съ нимъ, какъ съ ослушникомъ верховной власти.

Посланный, явившись въ церковь, передаетъ все это Долгорукову. Но тотъ, не отвѣчая ничего, молится, произнося вслухъ слова Христовы: «Воздадите Божія Богови, а кесарева кесареви». Посланный спрашиваетъ, что же онъ прикажетъ донести государю?

— Донеси, — сказалъ князь, — все, что ты видишь и слышишь.

Тотъ такъ и дѣлаетъ — является въ Сенатъ и передаетъ государю отвѣтъ Долгорукова и слышанныя имъ на молитвѣ слова. Между тѣмъ обѣдня кончилась, и вскорѣ за посланнымъ является въ Сенатъ и самъ Долгоруковъ.

Раздраженный Петръ подбѣгаетъ къ нему, схватываетъ его за воротъ одною рукою, а другою выхватываетъ свой кортикъ и говоритъ:

— Ты долженъ умереть, какъ противникъ государевъ и ослушникъ воли и повелѣнія его!

На это князь, не теряя присутствія духа, раскрываетъ сбою грудь и спокойно произносить:

— Вотъ грудь моя! Я безъ ужаса готовъ принять смерть за правду, и ты будешь Александръ, а я Клитъ[26].

При этихъ словахъ у Петра опустились руки; онъ быстро отошелъ отъ Долгорукова, потомъ, поглядѣвъ ему въ глаза съ полминуты, сказалъ:

— Какъ осмѣлился ты остановить опредѣленіе, утвержденное уже мною?

— Ты самъ повелѣлъ мнѣ, — отвѣчалъ князь, — представлять тебѣ истину и стараться о пользѣ твоей и твоего народа, такъ могу ли я по совѣсти исполнить то, что противно истинѣ и пользѣ твоей и народной?

Государь, уже смягченный такимъ отвѣтомъ, спросилъ:

— Но гдѣ жъ возьмемъ мы хлѣбъ? Развѣ хочешь ты видѣть печальное слѣдствіе голода.

— Нѣтъ, государь, сохрани насъ отъ того Богъ! И средство къ отвращенію мнимой сей опасности не стоитъ такого безпокойства, въ какомъ я теперь вижу тебя и сихъ господъ, — сказалъ Долгоруковъ, указывая на сенаторовъ. — Средство это, — продолжалъ онъ, — въ нашихъ рукахъ, и если бы господа Сенатъ[27] подумали поусерднѣе, то сами нашли бы его. Въ этомъ была бы еще и та выгода, что подданные твои Новгородской губерніи, болѣе другихъ понесшіе тягости отъ войны, не будутъ обременены новымъ налогомъ.

— Какое же это средство? — спросилъ уже совсѣмъ успокоившійся Петръ.

— Изволь-ка сѣсть, Петръ Алексѣевичъ, — сказалъ Долгоруковъ, — и я тебѣ скажу, гдѣ взять хлѣбъ.

Петръ и всѣ сенаторы сѣли.

— Провіантъ твой, — такъ началъ Долгоруковъ, — будетъ здѣсь не прежде, какъ черезъ два мѣсяца, а до того времени есть у меня запасъ муки, изъ котораго мнѣ на продовольствіе за это время нужна только половина или немного болѣе; слѣдственно около половины есть у меня излишняго. У князя Меншикова, за всѣми его расходами, какъ я заподлинно знаю, останется еще гораздо больше этого; у адмирала[28] тожъ; у того и того столько-то (Долгоруковъ назвалъ всѣхъ поименно). Теперь разочти: у всѣхъ вмѣстѣ излишней муки останется еще больше, нежели тебѣ нужно до прибытія ожидаемаго провіанта. Вотъ этотъ-то излишекъ и возьми у насъ, и такимъ образомъ никакой нужды не будетъ. А какъ прибудетъ ожидаемый хлѣбъ, то всѣмъ намъ можешь возвратить новою мукою; мы же еще довольны будемъ, что вмѣсто лежалой получимъ свѣжую. Такимъ образомъ войско твое и всѣ снабжены будутъ, а бѣдные крестьяне новгородскіе не понесутъ излишней тягости. Да не думаешь ли ты, государь, продолжалъ князь, — чтобъ крестьянинъ могъ въ такомъ случаѣ раздѣлаться однимъ четверикомъ? Нѣтъ! ему мало будетъ на эту раздѣлку и двухъ. Воры комиссары сыщутъ къ тому средства; они подъ предлогомъ, что мука дурна, прогоркла и прочее, не станутъ ее принимать, и крестьянинъ принужденъ будетъ съ поклонами просить, чтобъ хоть вдвое, да взяли, только бы его не мучили. А какъ я уже сказалъ, что Новгородская губернія отъ войны гораздо болѣе передъ другими понесла отягощеній и многіе изъ тамошнихъ крестьянъ съ нуждою едва и себя съ семействами своими прокармливаютъ, то разсуди самъ, какая бы это была для нихъ тягость!

Государь выслушалъ все это съ величайшимъ вниманіемъ; потомъ, обратясь къ сенаторамъ, которые всѣ молчали, сказалъ:

— Что жъ вы молчите и не противорѣчье? Правду ли онъ говоритъ, или нѣтъ?

Тогда принуждены были всѣ признаться, что князь говоритъ дѣльно и справедливо, и изъявили готовность отдать всѣ свои излишки муки.

— Вижу я, — сказалъ тогда Петръ, смотря на нихъ, — что можно вамъ упорство и противорѣчія его сносить.

Потомъ онъ поблагодарилъ Долгорукова, признался въ своей опрометчивости, что положился на представленное ему мнѣніе Сената, раскаялся въ своемъ напрасномъ гнѣвѣ на князя и просилъ въ томъ у него прощенія.

Въ другомъ подобномъ случаѣ Петръ, выслушавъ мнѣніе Долгорукова, поцѣловалъ его въ голову и сказалъ:

— Спасибо, дядя! Ты, право, умнѣе меня, и не напрасно называютъ тебя «умникомъ».

На это князь отвѣчалъ: