Юрий Сафронов - Дневник Верховского

Я стоял, очарованный чудной, горячей южной ночью. Снизу неслась заунывная, за душу берущая песня. Это… пели рыбаки. Заунывная песнь плакала, что турки на Косовом поле убили отца, и мать у колыбельки своего маленького сына молит Бога, который все может, чтобы ее мальчик вырос сильным и храбрым, отомстил за смерть отца и помог своему королю освободить Сербию и создать большое могучее царство…»{51}.

А.И. Верховский замечал такие отличительные черты сербских офицеров, как простота в общении, но вместе с тем халатность и необязательность. То же замечал и атташе В.А. Артамонов. Простота общения в армейской среде принимала «крайние» формы. Верховский был весьма удивлен, когда увидел, как унтер-офицер отдал честь с папиросой в правой руке…

Наверное, отчасти такие черты сербов можно объяснить тем, что сербы (как и русские) любили кайф, созерцательность, неторопливость, мечтательность…

Турецкий генерал Фуада паша в своей книге, упоминаемой в дневнике А. Верховского, поднял важный мировоззренческий вопрос: «Народы-мечтатели — несчастные народы». Верховский сделал по этому поводу такую отметку: — «Разве? по-моему, наоборот» (С. дн. 27. II).

Полковник Верховский, сам не лишенный романтизма, описывая события по подавлению анархии в Нижегородской губернии, в бытность свою командующим Московским военным округом, так написал в дневнике 1917 года: «А Волга так хороша, так величаво прекрасна. Смотришь на ее необъятную ширь, на дымку тумана, поднимающуюся перед закатом — и все забывается и кажется, что вся эта уродливая действительность есть лишь тяжкий сон, который скоро прервется ярким рассветом красоты и счастья. И это Нижний, город Минина. И стоят еще Кремлевские стены, видевшие его. А теперь? Все кажется, душу отдал бы, чтобы увидеть поскорее это светлое утро обновленной России»{52}.

Как тут не вспомнить Ф.М. Достоевского («Братья Карамазовы»), вложившего в уста старца Зосимы такие слова: «Исступления же сего не стыдись, дорожи им, ибо есть дар Божий, великий, да и не многим дается, а избранным».

Для понимания ситуации в Сербии в 1914 и 1917 годах следует отметить, что в силу исторических обстоятельств в этом государстве не возник слой аристократии, не было сверхбогатых людей, сословные перегородки отсутствовали, рабочий класс был малочисленным. Не было и культурной пропасти между социальными слоями сербского общества. В то же время в военной среде имела место, как отмечал Верховский, «кружковщина» и «протекция». Военное общество, писал Верховский, было разбито на «кружки» которые «тянут своих» и рекомендуют «хороших» офицеров (С. дн. 8. II).

В Белграде в воспаленном воображении военной верхушки и в среде сербских радикалов прочно укоренилось убеждение, что боснийские сербы под австрийским владычеством «страдают», и готовились к его освобождению. Однако наблюдательный Верховский так не считал. Во всяком случае, его беседа с простой сербкой, у которой были родственники в Австро-Венгрии, позволяет сделать такой вывод (С. дн. 11. II).

Популярный в народе сербский король Петр к 1914 году был стар, болен и утратил значительную часть своей былой активности. К тому же его деятельность ограничивалась в основном представительскими функциями. Рупор националистов газета «Пьемонт», издававшаяся при участии «Черной руки», получала финансовую поддержку от наследника сербского престола принца Александра Карагеоргиевича, младшего сына короля Петра, в то время вполне сочувствовавшего идеям заговорщиков. Однако реальными вершителями судеб Сербии в то время была группа радикальных военных, расправившихся в 1903 году с Обреновичами и приведших Карагеоргиевичей к власти. Именно они диктовали государственную стратегию, заняв ключевые посты в силовых структурах, взяв под контроль Скупщину и финансы. Конечной целью они ставили восстановление Великой Сербии в границах аж XIII—XIV веков. Один из руководителей «Черной руки» воевода Радомир Путник (в присутствии Верховского) обрушивался с критикой на вмешательство политиков в военные дела, однако сами члены этой организации весьма активно вмешивались в политику. В результате двух победоносных для Сербии Балканских войн влияние экстремистски настроенных «черных полковников» чрезвычайно возросло. Эта группа военных упорно толкала Сербию к новой войне. Газета «Пьемонт» писала еще в 1912 году, что война между Сербией и Австро-Венгрией неизбежна и что, если Сербия желает сохранить свою честь, она может сделать это только через войну.

«Создалась ситуация безответственных факторов, — писал Н.П. Полетика, — когда страной правили не те, кто официально стоял у кормила власти, а всюду, во всех областях государственной жизни, во всех винтиках государственного аппарата всем руководила тайная организация, направлявшая внешнюю и внутреннюю политику государства, не считаясь с конституцией и парламентом, в интересах избранных кругов военщины, находившейся в личной дружбе с сербским престолонаследником Александром»{53}.

В июле 1914 года начальник Генштаба сербской армии Радомир Путник потребовал от короля отставки премьер-министра Николы Пашича, чей курс уже казался экстремистам недостаточно «сербским». Только энергичное вмешательство российской дипломатии и заступничество наследника престола королевича Александра сохранило кабинет Пашича. Сербские горячие головы (по современной терминологии — ястребы) были убеждены: Сербия начнет войну, Россия будет вынуждена ее поддержать, и все чаяния сербского народа по территориальному воссоединению и освобождению «братьев славян» будут удовлетворены.

Н. Пашич сумел вывезти на о. Корфу важные документы, которые оставались в частной коллекции до его смерти в 1926 году. Оккупанты все же похитили от 10 до 90% документов МИДа Сербии за период с 1871 по 1914 год, вывезли их в Вену, где специальная комиссия их «обработала», вследствие чего появилось много фальшивок, сбивавших исследователей с истины. Гитлер использовал эти материалы для обоснования своих авантюристических планов из-за пресловутой «славянской опасности».

Отставной австрийский офицер-разведчик Макс Ронге в 1925 году издал книгу «Мастер шпионажа», в которой описал, как производилась «стилизация» так называемых «сербских трофейных документов», т.е архивных материалов, вывезенных из Сербии австро-венгерскими оккупационными властями в 1915—1916 гг. и затем тенденциозно препарированных австро-венгерской службой контрпропаганды в целях оправдания агрессии Центральных держав против Сербии. Ронге не скрывал, что в документах делались купюры, вносились произвольные дополнения, часть материалов фальсифицировалась{54}. Состряпанные таким способом «произведения» были включены еще в 1919 году в официальное издание австрийского министерства иностранных дел под названием «Дипломатические документы по предыстории войны 1914 г.»{55}.