Михаил Смирнов - О Михаиле Кедрове

В своей единственной дочери Елене он души не чаял, но она была еще слишком мала, чтобы ему помогать. Поэтому, когда приехала к нему я, он очень обрадовался и, зная мою грамотность, засадил за корректуру…

В один прекрасный день раздался звонок, и вся передняя заполнилась гостями. Дядя Миша! Тетя Леля! И — самое главное — три двоюродных брата, три черноглазых веселых мальчика! Все они вместе отправлялись в Швейцарию, им предстояло увидеть много интересного, незнакомого.

Весь дом ожил. Началась беготня, шум. Дядя Эдуард тепло и радушно принял свою сестру, племянников и зятя.

В гостиной стоял рояль, Михаил Сергеевич долго и увлеченно играл до самого вечера. Все мы его просили об этом.

Здесь, в Пскове, надо было выполнить последние формальности с документами, и когда все было готово, шумная семья распрощалась со всеми нами и укатила из Россия.

Семья Кедровых поселилась в Лозанне.

Подросшие мальчики начали ходить во французскую школу, а их отец, как и обещал, поступил в Лозаннский университет и занялся изучением медицины.

В каникулярное время Михаил Сергеевич старался познакомить своих сыновей с достопримечательностями страны и приучал их к туризму. Вся семья отправлялась пешком на знаменитые швейцарские озера, они осматривали по пути живописные курортные городки, старинные замки.

Находясь дома, Михаил Сергеевич по вечерам по-прежнему занимался музыкой. К Кедровым приехала тетя Мери с Женей.

Иногда послушать музыку заходил к Кедровым Владимир Ильич Ленин, который находился в это время в Лозанне. Однажды Женя встретилась с ним у Кедровых. Михаил Сергеевич представил ее Владимиру Ильичу, совершенно откровенно заявив при этом, что эта образованная девушка знает несколько языков, но, к сожалению, страшная рутинерка и сколько он ни бьется, никак не может вывести ее на дорогу к марксизму.

Владимир Ильич очень добродушно и весело расхохотался, пожимая руку смущенной тети Жени и внимательно разглядывая ее. Потом он сказал, что это не беда. Коли посеяны хорошие семена, то они все равно взойдут. И он попросил дядю Мишу сесть за инструмент и сыграть «что-нибудь из Бетховена».

Личность Владимира Ильича произвела на тетю Женю неизгладимое впечатление. Впоследствии она говорила, что эта встреча решила всю ее дальнейшую судьбу…

В 1916 г. — после окончания Лозаннского университета, с дипломом врача — Михаил Сергеевич решил вернуться на родину. Через линию фронта в Россию было попасть нельзя. И вот многочисленные русские, жившие в Швейцарии, получили возможность пробраться на родину морским кружным путем.

Путешествие было длительным и небезопасным, и наконец в мае 1916 г. пароход «Курск» пришвартовался в Архангельском порту. Кедровы переехали в Москву, где была цела их квартира, и Михаил Сергеевич начал устраиваться на работу по новой своей специальности. Врачи нужны всегда, а во время войны — особенно, но, как и предполагал дядя Миша, его диплом признать не захотели и предложили сдать снова экзамены. Осуществить это требование большого труда не составляло. Сдав экзамен в Харьковском университете, он получил русский документ, был взят на воинский учет и направлен начальником военного госпиталя в город Кашин Тверской губернии. Вскоре в Кашин переехала и вся его семья.

Революционные события разворачивались с потрясающей силой, армия бежала с фронта, трон шатался, и все с нетерпением ждали минуты, когда он рухнет.

Работая в 1916 г. в Воронеже, я вдруг под осень в яркий и теплый день получила от дяди Миши телеграмму, где он сообщал, что проездом в Азербайджан будет стоять в Воронеже такого-то числа несколько минут и просил выйти к поезду. Взглянув на часы, я поняла, что поезд уже подходит, и бросилась на вокзал. Дядя Миша в военной форме стоял у вагона и сейчас же увел меня в купе. Он все время шутил, звал меня ехать в этом же поезде в Азербайджан — там работа будет гораздо интереснее!

Минут десять мы поболтали, и поезд тронулся, я едва успела выскочить на перрон. Когда он возвратился из своей командировки — я не знаю, но после Февральской революции он уже был в Петербурге. Туда же приехал и вызванный им с Урала мой брат Артур.

Михаил Сергеевич Кедров постепенно и упорно выковывал из Артура Фраучи революционера и члена партии…

Публикуется впервые

В. Н. Пластинин. БОЛЬШЕВИСТСКОЕ «ЗЕРНО»

В своих воспоминаниях Кедров ни слова не говорит о финансовой основе возникновения издательства «Зерно». А дело обстояло следующим образом. Михаил Сергеевич, приехав в Петербург, сообщил партийному центру о своем решении использовать полученное им наследство на нужды партии. Решение это возникло просто и естественно. Еще в студенческие годы он вносил деньги в партийную кассу, тратил большие суммы на приобретение оружия. Теперь же, в Петербурге, на деньги, унаследованные от отца, было организовано издательство.

И издательство и книжный склад разместились в доме 110, на Невском проспекте…

Дом имел ряд неоспоримых для конспирации удобств. Черный ход связывал контору и склад с разветвленной системой проходных дворов с выходом на разные улицы. Транспортировка литературы облегчалась близостью Николаевского (ныне Московского) вокзала.

Владение книжным складом было оформлено на имя одной из сестер-большевичек Дидрикиль — Марии Августовны. В работе издательства принимали участие также и ее сестры — Ольга Августовна и Нина Августовна…

На помощь Кедрову пришли опытные пропагандисты-профессионалы: ярославцы Н. И. Подвойский, Н. С. Ангарский (Клестов), С. С. Данилов, воронежцы М. С. Ольминский и Н. Н. Батурин, москвич Н. А. Рожков.

Задача предстояла трудная. Надо было в условиях нарастающей разнузданной столыпинской реакции наладить легальное издание нелегальной литературы. Это требовало смелости, находчивости, а подчас и большой выдумки, хитрости. Первым пробным камнем, брошенным в царскую цензуру, был выпуск «Календаря для всех». Совершенно невинное, далекое от политики название. Но содержание!..

«Календарь» представлял собой, как и следовало ожидать, форменную нелегальщину. В первый же день представления его в цензуру он был запрещен к распространению и подлежал конфискации. Впрочем, явившейся для наложения ареста полиции удалось захватить всего несколько десятков экземпляров, предупредительно оставленных ей на съедение. Вся же масса «Календаря», 60 тыс. экземпляров, давно уже гуляла по фабрикам и заводам, по казармам и крейсерам.

При случае рассказывая об этом, Михаил Сергеевич невольно улыбался, вспоминая растерянные физиономии опростоволосившихся полицейских. Первая проба удалась! А главное — был установлен деловой контакт издательства с Владимиром Ильичем.