Франц Ринтелен - Секретная война. Записки немецкого шпиона

— Что же, в таком случае... — сказал Бонифейс, тщательно спрятав полученные ассигнации в одном из многочисленных карманов своей поношенной одежды. Затем, перелистав несколько страниц, он сказал:

— Параграф 678 уголовного кодекса перечисляет отягчающий вину обстоятельства. — Затем он взял другой толстый том, к которому он, по-видимому, часто прибегал, так как его страницы носили на себе многочисленные следы пальцев.

— Комментарии уголовного кодекса Соединенных Штатов подробно перечисляют, при каких обстоятельствах доказательство преступления считается установленным...

— Вот именно это мне и нужно. Вот то место, тот параграф, который вы нам прочтете. Объясните нам, когда на сцену выступают отягчающие вину обстоятельства и в чём заключается доказательство виновности. Читайте это громко и чётко, мистер Бонифейс. Это очень важно для всех нас!

Несколько раз протерев свое пенсне и еще раз внимательно ознакомившись с текстом, мистер Бонифейс, в конце концов, заявил, что его возражения юридического порядка могут быть лишены всякого основания.

Бонифейс предупредил меня, что против меня и моих действий может быть применен закон 1825 года о пиратстве, и что в этом случае мне обеспечено десять лет тюрьмы!

В его лице мы имели замечательного юрисконсульта, и его совет стоил трехсот долларов. [37]

* * *

В назначенный день и час, в сумерки, мощная шестицилиндровая машина остановилась в условленном месте на берегу Нью-Джерси. Она на пароме была доставлена из Нью-Йорка. Я вскочил в машину.

Пересекая площади и улицы, трамвайные линии и места довольно унылого вида, усеянные тряпьем и отбросами, оставшимися после недавней разгрузки парохода, временами проезжая луга и болота, мы, наконец, подъехали к воротам навеса, за калиткой которого увидели несколько фонарей, показывающих, как далеко растянулись молы, построенные на Гудзоне.

Постепенно мы осматривали один мол за другим, и каждый раз, когда показывался ночной сторож, имевший желание помешать нам в нашем деле, несколько долларов, сунутых Максом Вейзером в его руку, делали его немым, как могила. Мы даже произвели необходимый обмер; шагами мы измерили расстояние и изучили возможность удобного подхода моторных лодок, а также возможность быстро исчезнуть и скрыться.

Такое тщательное изучение потребовало двух или трех вечеров, после чего наши планы приняли конкретные формы. Мы добрались до корня зла, и этот корень надо было уничтожить во что бы то ни стало, а после нас — хоть потоп! Надо было выиграть войну, всё же остальное нас не беспокоило.

Эти частые посещения мола Нью-Джерси, предпринимаемые с большой тщательностью и осмотрительностью, вскоре открыли вам самые уязвимые места, т. е. самые важные с моей точки зрения. Мои знания вообще, и военные в частности, вскоре показали мне, что можно предпринять в этих местах, куда один за другим прибывают поезда, нагруженные снаряжением, исчезавшим в огромных складах.

При одном из наших посещений мы добрались до конечной станции с несколько странным названием — «Черный Том». Судя по многочисленным железнодорожным путям, проложенным здесь, это был один из самых важных пунктов, откуда союзники отправляли свои военные материалы. Я сохранил в памяти его странный вид, напоминавший по форме голову какого-то чудовища.

Невольно я подумал, что необходимо нанести сокрушительный удар по голове этого «Черного Тома». Когда все приготовления будут сделаны и наготове будет стоять мощная моторная лодка, чтобы со всей быстротой исчезнуть на громадной поверхности Гудзона, это удастся совершить в [38] мирный летний вечер вдали от нескромных взглядов и не подвергая опасности ни одну человеческую жизнь.

Спустя приблизительно год, когда я находился в качестве военнопленного в Дониигтон-холле, в одно жаркое летнее утро мой взгляд остановился на заголовке, напечатанном крупными буквами в «Таймсе».

ВЗРЫВ ГЛАВНОЙ ПРИСТАНИ, ОБСЛУЖИВАВШЕЙ ПАРОХОДЫ СОЮЗНИКОВ. „ЧЕРНЫЙ ТОМ» РАЗРУШЕН НЕПРИЯТЕЛЬСКИМИ АГЕНТАМИ!

Я имел свое собственное мнение об источнике этого взрыва и о людях, которые произвели его.

* * *

Заговорили о «Лузитании». Правда ли, что она перевозит амуницию? Однажды вечером один из моих самых надежных офицеров, покуривая свою сигару, рассказал мне грустную историю.

— «Лузитанию» долгое время уже подозревали в том, что она тайно перевозит огнеприпасы. Полагали, что их прячут среди мешков с мукой, причём утверждали даже, что на борту она имеет два тяжелых орудия, чтобы быть обеспеченной против всяких случайностей в пути. Мы знали об этих слухах, но вскоре должны были убедиться, что они ни на чем не основаны.

Эти слухи дошли также и до германского посольства, и капитану Бой-Эду было дано распоряжение узнать, действительно ли этот пароход снабжен орудиями. Если бы оказалось возможным доказать американцам, что «Лузитания» имеет на своем борту пушки, она была бы интернирована как военное судно. Капитан Бой-Эд поручил это дело какому-то человеку по имени Сталь, и через несколько дней этот человек явился, заявив, что он исполнил данное ему поручение. Он, якобы, ночью вскарабкался на палубу «Лузитании» и там заметил два орудия, скрытые под грудой хлама. Морской атташе привел его к судебному приставу, перед которым Сталь под присягой заявил, что собственными глазами видел эти два орудия. Снабженный этим показанием, посол отправился в министерство иностранных дел Соединенных Штатов и потребовал интернирования [39] «Лузитании». Американское правительство немедленно назначило следствие, но никаких орудий на борту «Лузитании» не было найдено, и показание Сталя было опровергнуто. Под перекрестным допросом он вынужден был сознаться, что историю, рассказанную им Бой-Эду, он выдумал в надежде получить обещанные две тысячи долларов. Деньги им были уже получены. За ложную присягу его присудили к двум годам тюремного заключения.

Эту неприятную историю мне рассказал капитан Вольперт. Когда он окончил свой рассказ, я заметил, что он носит на своей правой руке повязку. Он мне рассказал, что накануне он пересекал Гудзон на пароме, имея в своих карманах несколько наших зажигательных аппаратов. Держа руку в одном из карманов, он внезапно почувствовал сильную боль: загорелся один из аппаратов. У него хватило присутствия духа немедленно выбросить его за борт, прежде чем пламя успело вырваться со всей силой. К счастью, никто не заметил этого, но Вольперту пришлось поспешно отправиться к врачу, так как кожа на руке была сожжена.