Карен Таривердиев - Везучий

– Сволочь! – выругался лейтенант и вытащил пистолет. – А ну заткнись, падла! Урою!…

Увидев оружие, Ермак встрепенулся и развернулся к лейтенанту. Утробный вой сменился угрожающим рыком. Глаза у собаки сузились. Кукушкин, поднявшись, встрял между ними, закрывая собаку и пытаясь удержать её за ошейник.

– Да вы что, товарищ лейтенант! – с отчаянием воскликнул он. – Вы что?!

– Уйди! – прорычал Потапов. – Уйди! Убью, падлу!!!

Из-за спины солдата рвался к лейтенанту взбесившийся минно-розыскной пёс…

Из "учебки" прибыли вместе. Ермак и Кукушкин. Попали в роту минирования. Ермак мины разыскивал. Кукушкин – их обезвреживал. Но дело своё знал Кукушкин плоховато. Ни хрена не знал, точнее. Как сапёр был бестолков и невнимателен. Как только и "учебку" окончил – непонятно. Век бы Кукушкину в сапёрах не удержаться, если бы не Ермак. Уж больно пёс хорош оказался! Фантастически хорош! Не нюх – дар Божий, честное слово…

На первый раз Кукушкина с Ермаком на "броню" взяли – дорогу проверять. До подорванного моста "броня" шла ходко, без происшествий. У моста, перед объездом, что через речку ведёт, – остановка. Подорвали мост – могут и в объездную колею мину сунуть. Очень даже запросто. Так что без проверки – "броня" ни с места. Как ни спешили, да лучше сейчас десять минут потерять, чем потом на себе подорванную машину волочить. А бросить нельзя. На подрыв боевой машины акт нужен. В шести экземплярах, ещё и с фотографиями. Целый том наберётся, как все бумажки соберёшь. И объяснительные приложить надо обязательно, что действительно боевой подрыв, а не на базаре, к примеру, машину пропили. Да не одну, а минимум от трёх свидетелей объяснительные. Иначе не спишут машину. А пока не спишут – новой не дадут. На чём воевать тогда? Иной раз до полугода волынка тянется, пока новую технику не пригонят, а задачи ставят – будто всё у тебя налицо. Плевать начальники хотели, что из дюжины боевых машин у тебя в роте только три-четыре на ходу. Это твои трудности… Уж лучше десять минут у объезда потерять, чем потом так мучиться.

"Духи" тоже не первый год воюют. У них свои проблемы, и отчётность у них какая-никакая, а тоже есть, небось… Их тоже по головке не погладят, если сапёры советские за здорово живёшь мины, за приличные деньги в Пакистане купленные, из дороги выковыривать будут. У них сапёры ужом вертятся, чтоб русских сапёров обдурить. Оно и понятно…

Знали, что "броня" без проверки в объезд не сунется. Придумали ребус. Любо-дорого посмотреть на такую работу! Добыли где-то пару бомб, наших собственных, неразорвавшихся, – благо, уж чего-чего, а этого добра тут навалом, – притащили к мосту и в объезде-то и зарыли. Не поленились ведь! Две такие чушки не меньше чем на полметра вглубь закопать! А грунт здесь – одни камни!… Взрыватель поставили один на обе бомбы, чтоб разом рвануло. Зарыли это дело и утрамбовали хорошенько, как и не было ничего. Сверху, в пыли дорожной, следы колёс нарисовали, будто бы проезжал уже кто по этому месту. А к взрывателю, что от нажатия срабатывает, палку пристроили. Самую обыкновенную, деревянную. Одним концом в нажимной датчик её пристроили, другим – заподлицо с колеёй. Давай, механик, катись по накатанной колее! Колёса на палку, палка – на датчик. Датчик на взрыватель, взрыватель – на бомбы. Давай, механик, верь колее накатанной…

Что на "броне" собака оказаться может, тоже учитывали. Оттого и старались – поглубже закапывали. Чтобы пёс тротила не унюхал. Чтобы мимо прошёл. Пройдёт собака – пройдут и сапёры. Они псу своему верят. Что им ещё остаётся. Не может пёс сквозь землю утрамбованную запах учуять, не должен. Собака ведь, не ясновидец же!…

Кукушкин Ермака на длинном поводке змейкой водит. От обочины к обочине. Ермак носом в землю зарылся, только хвост торчком стоит. Бегал-бегал, остановился в раздумье. Постоял немного, обмозговал что-то и сел сиднем. Мина!

Кукушкин с лица сбледнел, щуп из рюкзака тянет. На "броне" замерли все. Потыкал Кукушкин в землю щупом, потыкал, на Ермака укоризненно смотрит. Что ж ты, мол, брат? Играешься, что ли? Дёрнул солдат Ермака за ошейник и дальше пошёл. А Ермак – ни в какую! Не идёт, и всё тут! Только голову набок скосил, вроде как раздумывает, сам в себе сомневается. Кукушкин ещё раз за ошейник дёрнул – Ермак ни с места. Кукушкин – сильней. Да разве сдвинешь?! Ермак – овчарка-переросток. С полцентнера тянет, когда сытый, не меньше. И грудь – поперёк себя шире. А проводник щуплый. Росту – метр с каской и весу в нём килограммов шестьдесят, да и то в мокрой шинели с автоматом. Тьфу, а не солдат!…

Кукушкин за поводок дёргает, чуть не плачет. На "броне" все впокат лежат. От гогота умирают. Дембеля советы разные дают, как с Ермаком справиться. Такие советы, что Кукушкину впору прямо здесь в петлю головой… Смешно им! Механик головной БТР завёл – сколько же ждать можно, пора двигаться! Ротный, что "броню" вёл, поближе подошёл, на Кукушкина кричит. А Ермак ни в какую, хоть дубиной его по голове бей! Приказал ротный ещё раз поискать. Потыкал сапёр в дорогу щупом, палку, вертикально зарытую, нашёл. Палка как палка. Чего только на дорогах не валяется?! Кукушкин на неё – ноль внимания. А ротный призадумался. Приказал откапывать. Откопал Кукушкин – ахнул! Да и ротный сразу как-то криво улыбаться начал. Одной щекой. Оба на головной машине ехали… В двух бомбах килограммов пятьсот набегает. Этого и танку с избытком. А они – на БТРе. Твою-то мать!…

Ермака на "броне" чуть до смерти шоколадом не закормили. Закормили бы совсем, да Кукушкин отстоял: нельзя собаке столько сладкого – нюх испортится. Самому-то сапёру шоколада не досталось – дембеля втихаря ему "колобах" по затылку насовали: ты что, сынок, смерти нашей хочешь? Фугас духовский взорвали к чёртовой матери. От греха подальше. Была б нужда разминировать! Того и гляди, с секретом окажется… А за Ермаком слава утвердилась – золото, а не пёс! Чистое золото! Был бы человеком – давно б медаль навесили…

Так и воевали в паре. Ермак за главного, проводник – при нём. В качестве приложения. Не Ермак – давно б ротный Кукушкина куда-нибудь на свинарник отправил.

С самого начала сегодня всё шло не слава Богу. Сперва Потапов со штурманом разругался. Тот тыкал пальцем в карту-двухсотку: здесь! Потапов ему висок крутил – окстись, парень! Командир экипажа на крик изошёл: вы что, охренели оба?! Авиапарад в Тушино устроили! Сколько над одним местом кружиться можно?!

Сопровождающий, что за всё это дело и отвечает, если по уму делать, как воды в рот набрал. Комбат его в штаб батальона из неудавшихся взводных выдернул. Воевать не клеилось у парня, а почерк хороший. Вот комбат его и выдернул – пусть бумажки рисует… А чтоб служба штабная мёдом ему не казалась, изредка отправлял на десантирование ответственным за переброску групп. Ему акт с координатами места выброски подписывать, а он сидит, не дышит. Растерялся… Штурман орёт, командир орёт, ответственный – молчит. Ну что ты будешь делать! Плюнул Потапов: давай садись! Вертолёты людей выбросили и – хвост трубой – на аэродром. А Потапов – руками за голову! На семьдесят вёрст с гаком в сторону от нужного места выкинули! Вот гады, говорил же штурману! Давай лейтенант по рации комбату жаловаться – так, мол, и так. А того не переупрямишь! Высадился? Вот и топай в назначенный район ножками, коли такой дурак! А как топать, если у пулемётчиков рюкзаки больше их самих весят?! Да и остальным ненамного лучше. Понабрали всего – от танковой дивизии полдня отбиваться можно. А теперь попробуй унеси всё на своём горбу! Поди-ка!…