Борис Фридман - Мои военные дороги

По субботам и воскресеньям на большой веранде отеля давались концерты. Приходили итальянские музыканты - пианист, скрипач и певец - баритон или тенор. Иногда пели под гитару.

Мы с Петером почти каждый день гуляли по городу, иногда к нам присоединялся и Людвиг. Самым примечательным было то, что я много играл в шахматы. Я вообще из шахматной семьи, но играл значительно слабее, чем отец и брат. Перед войной несколько лет вообще не подходил к шахматам, а вот в Трапани довелось много играть, что восстановило мою форму. В санатории игра в шахматы процветала. Сложилась компания любителей, ежедневно отдававших игре много времени. Я нередко наблюдал за ними, и однажды они предложили мне сыграть. Я выиграл две партии у одного и еще две у другого. На меня посмотрели с удивлением - мол, русский, а играет неплохо. На другой день мне снова предложили сыграть, и я опять сыграл успешно, чем вызвал уже чувство уважения. Мне предложили сразиться с лучшим игроком этой команды, с чемпионом, так сказать. Через два дня встреча состоялась. Первая партия закончилась вничью, вторую я выиграл. Это была сенсация, я стал "местной знаменитостью", приобрел много новых знакомых. "Тебе надо сыграть со здешним зубным врачом, - говорили мне. - Он очень сильный игрок".

Игра вскоре состоялась в гостиной отеля, где по вечерам собирался народ выпить бокал вина, послушать радио. Зубной врач был в офицерской форме. Он был немного старше меня, приятной внешности, держался любезно. Мы сели за стол. По его заказу принесли бутылку красного вина и два бокала для него и для меня. Уже зная, что я русский, он поинтересовался, откуда я. Я ответил:

- Из Москвы.

- Вот как! - произнес он и в тот вечер больше не задал мне ни одного вопроса.

Первую партию я проиграл, вторая закончилась вничью.

- Вы неплохо играете, - сказал он. - Надеюсь, что мы еще встретимся.

Так началось мое новое знакомство. Мы сыграли с ним немало партий, и я нередко у него выигрывал. Часто говорили на общие темы, и постепенно оба мы становились все более откровенными. Он говорил мне, что не разделяет учения о превосходстве немецкой нации над всеми остальными, а массовое уничтожение евреев считает преступлением.

Вскоре мы стали встречаться в комнате, где он жил. Петер, узнав об этом, воскликнул: "Эге-ге, не каждого солдата приглашают в гости к офицеру!" А потом я стал и пациентом этого врача - у меня разболелся зуб, и он поставил мне пломбу.

Для того чтобы выписать солдата из санатория, требовалась виза врачей всех специальностей. И когда срок моего пребывания в Сан-Ремо близился к концу, мой новый знакомый сказал мне, что пока не дает визы на мою выписку, хочет предоставить мне возможность пробыть в санатории еще восемь-десять дней.

Среди персонала отеля был пожилой итальянец - то ли электрик, то ли водопроводчик, - не помню. Он каким-то образом узнал, что я русский, и часто подходил ко мне потолковать о том о сем. Однажды он предложил мне провести вечерок у его друга.

- Нам будет интересно поговорить с вами, - сказал он. Я, подумав, согласился. Договорились встретиться после ужина. Он предупредил меня:

- Нам не следует идти вместе. Я пойду впереди, а вы следуйте за мной.

Меня это в какой-то степени насторожило, но возражать я не стал.

И вот я иду за ним. К своему удивлению, замечаю, что впереди моего итальянца в том же направлении идет знакомый немец. Поясню, при каких обстоятельствах я с ним познакомился. Ежедневно из числа отдыхающих назначался дежурный по санаторию, который следил за поведением обитателей дома. Дежурными всегда были старшие по званию. Одной из их обязанностей было наблюдать за приходом в столовую. Опоздавших дежурный, сидевший за отдельным столиком, публично распекал. Однажды я опоздал. Войдя в зал, направился было к своему столу, но дежурный подозвал меня и раздраженным тоном начал мне выговаривать. Кто-то из сидевших близко сказал ему: "Не кричи, это же русский, он плохо тебя понимает". Дежурный замолк, внимательно посмотрел на меня и, улыбнувшись, отпустил. Именно этот человек и шел сейчас впереди. Он был в чине фельдфебеля.

Мы дошли до какой-то узенькой улочки, вошли в небольшой одноэтажный домик. Собралась компания - мой итальянец, его друг, немец и я. Мы обменялись рукопожатиями. На столе - бутылка вина и фрукты. Все дальнейшее поразило меня. Это была встреча противников итало-немецкого фашизма, почувствовавших приближение его конца и радовавшихся этому. Как они нашли друг друга - не знаю. Откровенный разговор захватил всех. Я сначала опасался провокации, но скоро отбросил сомнения и отдался теплому чувству я среди единомышленников. Обсуждался вопрос о наметившемся поражении Германии, каждый высказал свои суждения на этот счет, и все пришли к выводу, что оно неизбежно, хотя война, вероятно, продлится еще немало времени. Поделились мы и мыслями о собственной судьбе. Я рассказал о своем плане пробраться в Швейцарию. "Не советую тебе это делать, - сказал немец. - Ты будешь там интернирован и застрянешь до конца войны. К тому же не исключено, что тебя там выдадут немцам, такие случаи известны. Если хочешь скорее вернуться на родину, пробирайся на юг Италии, ближе к линии фронта, и там ищи возможность перейти ее".

В отель вернулись поздно ночью. Шли раздельно.

И вот подошло время прощаться с Сан-Ремо. Перед выпиской каждый прошел медицинскую комиссию. Согласно тому же правилу выздоровевший солдат после отдыха в санатории имел право на двухнедельный отпуск, чтобы повидаться с семьей. Меня осматривали два молодых врача. "Вы из России? Какая страна! воскликнул один из них. - Какие пространства! Они завораживают, человек начинает ощущать свое ничтожество". После чего мне с улыбкой объявили, что отправить меня в отпуск в Москву возможности нет, так что придется возвращаться в часть.

Накануне отъезда меня вызвали в канцелярию, выдали сопроводительную бумагу и билет до Неаполя и сказали: "В Неаполе явишься в военную комендатуру, адрес указан в сопроводиловке. Получишь там справку, где сейчас твоя часть и как до нее добраться". Я призадумался: мне не были известны ни номер, ни названия "моей" части, как же я буду ее разыскивать? Однако, заглянув в полученную бумагу, я увидел, что номер части там имеется.

В комендатуре Неаполя мне сказали: "Твоя часть на острове Сардиния. У меня отлегло от сердца. - Надо ехать в Ливорно и там ждать отправки на остров".

Я пообедал в комендантской столовой, погулял по Неаполю - и снова поезд.

* * *

В "моей" части на Сардинии встретили меня радушно. Офицеры посмеялись, увидев на мне военную форму. "Какие только не случаются ошибки!" воскликнули они. "А тебе идет наша форма", - пошутил один из них.