Махмуд Гареев - Моя последняя война. (Афганистан без советских войск)

Недостаточно продуманные и непоследовательные политические решения, нежелание считаться с мнением Генштаба, наложили свой отпечаток и на военную сторону дела.

Генерал армии В. И. Варенников правильно пишет, что наш Генеральный штаб с самого начала считал нецелесообразным ввод советских войск в Афганистан и об этом неоднократно докладывалось министру обороны Д. Ф. Устинову. Одна из причин, почему Генштабу не удалось отстоять свою точку зрения, состояла в очень странной манере руководства Министерством обороны со стороны Д. Ф. Устинова. В начале он очень доверял маршалу Н. В. Огаркову, который собственно и стал начальником Генштаба по настоянию Д. Ф. Устинова и решал основные вопросы через Генштаб. Но будучи человеком некомпетентным в военных вопросах и, боясь ошибиться, он решил «проверять» обоснованность подготавливаемых Генштабом предложений через своих помощников и особую альтернативную группу, состоящую из числа некоторых своих заместителей и заместителей начальника Генштаба. Постепенно эта группа, пользуясь тем, что критиковать легче, чем предлагать что-то путное, вошла в более близкое доверие к Министру обороны и начала противодействовать многим начинаниям Н. В. Огаркова и в целом Генштаба. Представители этой группы и по афганскому вопросу занимали двойственную позицию: на совещаниях у Н. Огаркова они не возражали против предложений Генштаба, а затем за его спиной поддерживали и «обосновывали» всё, что говорил Д. Ф. Устинов.

Когда на одном из заседаний Политбюро ЦК КПСС Н. В. Огарков, высказавшись против ввода советских войск в Афганистан, заявил, что такая акция чревата очень большими внешнеполитическими осложнениями для Советского Союза, Ю. В. Андропов, оборвав его, заметил: «У нас есть кому заниматься политикой. Вам надо думать о военной стороне дела, как лучше выполнить поставленную Вам задачу». Вот такая концептуальная эволюция: В. И. Ленин исходил из того, что каждая кухарка должна участвовать в управлении государством, имея в виду под этим осуществление принципа народовластия, возможность влияния гражданина на государственные дела, а при Л. И. Брежневе уже и начальник Генштаба не должен был иметь свое мнение по политическим вопросам.

И сейчас в новой России некоторые деятели поговаривают о том, что армия вне политики, и она должна только беспрекословно выполнять политические решения. Но как ни раз уже убеждала жизнь (и в 1941 году, и в послевоенные годы при принятии важнейших решений по вопросам военного строительства, и в афганских событиях) отвлеченной политики в чистом виде нет и не может быть. Политические решения могут быть жизненными и обоснованными только в том случае, если они учитывают все стороны дела — и внешнеполитические, экономические, идеологические и в необходимой мере и военно-стратегические соображения. Генштаб, военные люди не могут определять политику, но они должны активно участвовать в квалифицированной разработке ее военных аспектов, игнорирование которых приводит в Ряде случаев и к крупным политическим провалам.

После того, как политическое решение все же было принято, с точки зрения военной наиболее целесообразным, пожалуй, было осуществление более массированного и мощного вторжения в Афганистан. Кстати, в некоторых воспоминаниях последнего времени утверждается, что термин «ограниченный контингент» советских войск установил Д. Ф. Устинов в декабре 1979 г. Возможно это и так. Но такой термин первоначально имел хождение еще в 1968 г. перед вводом советских войск в Чехословакию. Министр обороны Маршал Советского Союза А. А. Гречко на совещании с командармами в Легнице в начале августа 1968 г. рассказывал, что ему предлагали ввести в Чехословакию «ограниченный контингент» войск не более 4–5 дивизий. Но А. А. Гречко был человеком волевым, решительным и по его словам он настоял на том, чтобы вводилось не менее 20–25 дивизий. В частности, 28 армия Белорусского военного округа под командованием генерал-лейтенанта Г. И. Салманова (начальником штаба армии был автор этих строк) вошла в Чехословакию двумя дивизиями (15-я танковая и 30-я мотострелковая). Мы наглядно видели как внезапное вторжение крупными силами позволило с самого начала плотно блокировать важнейшие города, узлы дорог, военные городки, склады и поэтому, если бы даже какие-то воинские части попытались оказать сопротивление, они этого не смогли бы сделать. (Правда, многие чехословацкие военнослужащие отнеслись лояльно или нейтрально к вводу войск Варшавского Договора в их страну.)

Не будем теперь говорить о политических мотивах вооруженного вмешательства СССР и других стран ОВД во внутренние дела Чехословакии. Официальные оценки им уже даны. Но если брать только военную сторону, то безусловно, они были очень хорошо продуманными, решительными, стремительными и в конечном счете эффективными. Самое главное, такие действия позволили быстро стабилизировать обстановку и практически не допустить кровопролития.

Конечно, обстановка в Чехословакии и Афганистане имела существенные различия. Но принцип действий в Афганистане должен был быть примерно таким же, как и в Чехословакии. В частности, в декабре 1979 г. в доверительной беседе мы докладывали Маршалу Н. В. Огаркову, что для быстрой стабилизации обстановки в Афганистане нужно последовательно ввести туда не менее 30–35 дивизий, которые должны были в первую очередь перекрыть границы этой страны с Пакистаном, Ираном, занять все важнейшие населенные пункты, аэродромы, коммуникации и тем самым не допустить проникновения в Афганистан вооруженных формирований, приток оружия, быстро разоружить сопротивляющиеся отряды внутри страны и тем самым лишить оппозицию всякой возможности вооруженного сопротивления. Мною предлагалось даже до ввода войск провести с командирами и штабами командно-штабное учение или военную игру и проверить реальность этих расчетов. Но после принятия политического решения времени для этого уже не оставалось. Не знаю, докладывал ли он эти предложения Министру обороны. После того, как политические решения были уже приняты, эту тему он больше обсуждать не хотел. Позже Николай Васильевич сказал только: «Времена не те и никто «в верхах» на такие действия не пойдет».

Дело уже прошлое, но как теперь представляется, при изложенном способе более массированных действий, обстановка в Афганистане могла постепенно нормализоваться и уже через 2–3 года можно было бы значительную часть войск из Афганистана выводить. Трудно сказать, какими могли быть политические последствия более массированного вторжения в Афганистан, но со всей определенностью можно утверждать, что были бы значительно меньшими человеческие жертвы и материальные издержки афганской войны.