Беназир Бхутто - Дочь Востока. Автобиография.

После свадьбы с отцом в 1951 году мать сначала жила в пурда с женщинами Бхутто, покидая дом лишь раз в неделю, чтобы навестить семью родителей. Но старый образ жизни надоел всем. Когда бабушке надо было куда-то выехать из нашего дома в Карачи и под рукой не оказывалось шофера, она просила мою мать сесть за руль. Потом семья переехала в Аль-Муртазу, и отец вопреки обычаю поселился с матерью на женской половине. А когда построили дом на Клифтон, 70, для женщин уже не предусматривали специальных помещений, изолированных от остальной части здания. Дед, правда, купил дом напротив, чтобы встречаться с посетителями мужского пола. Тон в пакистанском обществе все больше задавало более просвещенное поколение.

В мусульманском обществе с господствующим положением мужчин мальчикам в семье всегда отводится первое место. Они не только чаще получают образование, но и пищу им положено в экстренных ситуациях получать в первую очередь, пока мать и сестры дожидаются своей очереди. В нашей семье, однако, дискриминации не наблюдалось. Наоборот, я чаще оказывалась объектом предпочтительного внимания. Старшая из четверых детей, я родилась в Карачи 21 июня 1953 года. Очевидно, по нежно-розовому цвету младенческой кожи меня сразу после рождения окрестили Пинки. Через год родился брат Мир Муртаза, затем в 1957 году появилась на свет сестра Санам, и брат Шах Наваз в 1958-м. Как перворожденная я сразу заняла в семье обособленное место, иногда даже ощущала свое одиночество.

Мне было лишь четыре года, а отцу двадцать восемь, когда президент Искандер Мирза впервые послал его в Организацию Объединенных Наций. Затем отец занимал посты министра торговли при президенте Айюб Хане, а также министра энергетики, иностранных дел и главы пакистанской делегации при ООН. В течение семи лет я встречалась с ним и с матерью лишь эпизодически.

Чаще я видела отца на фото в газетах, чем лично. Он защищал интересы Пакистана и других стран третьего мира в ООН, в 1960 году вел переговоры с Советским Союзом о финансовой и технической поддержке, в 1963-м вернулся из запретного Пекина с договором, урегулировавшим пограничные конфликты и вернувшим Пакистану 750 квадратных миль спорных территорий. Мать обычно сопровождала его в разъездах, оставляя детей дома на руках прислуги—и под мою ответственность. «Присматривай за детьми, ты ведь старшая», — говорили мне родители.

Мне было около восьми лет, когда родители официально поручили мне «ведение хозяйства». Мать выдала мне деньги на расходы, я держала их под подушкой. В школе я как раз боролась с арифметикой, а дома каждый вечер влезала на кухонную табуретку и делала вид, что что-то понимаю в счетах, предъявляемых мне нашим верным домоправителем Бабу. Не помню, сходились ли мои вычисления, но суммы, о которых шла речь, разумеется, не превышали моих вычислительных возможностей: с десяток рупий, около двух долларов за продукты для всех, живущих в доме.

Образованию в нашей семье всегда уделялось первостепенное внимание. Как в свое время его отец, наш отец стремился превратить нас в эталонных молодых людей нового поколения прогрессивных образованных пакистанцев. В три года меня послали в детский сад леди Дженнингс, в пять — в одну из лучших школ Карачи при монастыре Иисуса и Марии. Здесь обучение велось на английском, которым мы дома пользовались чаще, чем родными языками отца (синдхи), матери (фарси) и общенациональным языком Пакистана урду. И хотя монахини-ирландки, преподававшие в школе, заставляли нас поклоняться богам, которых звали «Дисциплина», «Вежливость», «Усердие», «Работа», они не соблазняли нас перейти в христианство. Школа приносила миссионерам слишком хороший доход, чтобы идти на риск отпугнуть немногочисленных богатых родителей, достаточно дальновидных, чтобы дать детям достойное образование.

— Я требую от вас только одного: учитесь как следует, — не уставал повторять отец.

Когда мы подросли, он нанимал для нас репетиторов, натаскивавших нас после школы по математике и английскому. Регулярно звонил в школу отовсюду, из любого уголка земного шара. К счастью, учеба давалась мне легко, что соответствовало его планам сделать меня первой девушкой клана Бхутто, отправившейся на обучение за границу.

— Вы упакуете чемоданы, и я провожу вас в аэропорт, — такие речи я от него слышала, сколько себя помню. — Пинки уедет маленькой замухрышкой, а вернется взрослой да мой в сари. Шах Наваз так набьет чемодан одеждой, что он не закроется. Мы позовем Бабу, и он сядет на чемодан и по прыгает на нем, чтобы утрамбовать костюмы Шах Наваза.

Никаких сомнений у родителей не было: мне и сестре моей следует предоставить те же возможности, что и братьям. Как, впрочем, не ставит никаких препон перед женщинами и ислам. Уже в раннем возрасте мы узнали, что лишь мужской подход к нашей религии ограничивает возможности женщин, а не сама религия. Ислам в первооснове своей религия весьма прогрессивная в отношении к женщинам. Пророк Мохаммед (мир да пребудет с ним) запретил убийство младенцев женского пола, бытовавшее среди арабов в его время, призывал к обучению женщин и утверждал их права на наследование имущества гораздо раньше, чем эти привилегии отвоевали себе женщины Запада.

Биби Хадийя, первая женщина, обратившаяся к исламу, осталась вдовой, сама управляла своим хозяйством и делами. Она приняла на работу юного пророка Мохаммеда (мир да пребудет с ним) и впоследствии вышла за него замуж. Умм-э-Умара сражалась наравне с мужчинами против врагов ислама в его ранних битвах, ее меч спас жизнь пророка (мир да пребудет с ним). Чанд-Биби, правительница индийского Ахмаднагара, разбила императора моголов Акбара и принудила его к миру. Нур-Джехан, супруга императора Джехангира и фактическая правительница Индии, прославилась талантами в области государственного правления. Мусульманская история пестрит яркими личностями выдающихся женщин, не уступавших мужчинам успехами в избранных ими сферах деятельности. Ничто в исламе не препятствует мне следовать этим достойным подражания примерам. «И нашел я, что женщина правит ими. И дано ей всего в изобилии, и трон ее могуч и крепок», — читаем мы в суре «Муравьи» в Священном Коране. «Мужчинам дано, что им подобает, и женщинам, что им подобает», — гласит сура «Женщины».

Каждый вечер мы читали эти и другие суры из нашей священной Книги и при помощи маульви, одного из учителей, приходящих в наш дом после школы, вникали в их суть. Чтению Священного Корана по-арабски придавалось в процессе нашего образования основное значение. Мы часами бились с трудностями арабского языка, алфавит которого схож с нашим урду, но грамматика и значения слов резко отличаются. Разница примерно такая же, как между английским и французским.