Лехаим, бояре, или Мельпомена смеется. Актерские байки - Татьяна Борисовна Альбрехт
* * *
Во время войны, работая на оборонном заводе, Моргунов написал лидеру Советского Союза: «Уважаемый Иосиф Виссарионович! Я рабочий завода СВАРЗ, болваночник, мечтаю попасть в искусство, но директор препятствует этому ‹…›. Примите меня в искусство!»»
Подобная выходка могла обойтись Моргунову слишком дорого, однако произошло невероятное: из Москвы пришел приказ откомандировать рабочего в театр.
Хорошо сказал, или Оговорочка
Лучше недоиграть, чем переиграть.
Мария Савина
Олег Ефремов, игравший императора Николая Первого, вместо: «Я в ответе за все и за всех!» однажды во время спектакля заявил: «Я в ответе за все… и за свет!»
Последовала ошеломленная пауза. Первым опомнился Евгений Евстигнеев: «Тогда уж и за газ, ваше величество!»
* * *
Но в следующий раз сам Евстигнеев не смог выкрутиться от своей собственной оговорки. В постановке по пьесе Шатрова «Большевики», он, выйдя от раненого Ленина в зал, вместо фразы: «У Ленина лоб желтый, восковой…» сообщил: «У Ленина… жоп желтый!..» Спектакль надолго остановился. Артисты расползлись за кулисы – хохотать.
* * *
В финальной сцене «Маскарада» молодой актер должен был, сидя за карточным столом, произнести нервно: «Пики козыри», задавая этим тон всей картине. От волнения он произнес: «Коки пизари». Тон картине, конечно, был задан. Но какой-то не тот.
* * *
Гастроли провинциального театра, последний спектакль, трезвых нет.
Шекспировская хроника, шестнадцать трупов на сцене. Финал. Один цезарь над телом другого. И там такой текст в переводе Щепкиной-Куперник:
«Я должен был увидеть твой закат иль дать тебе своим полюбоваться».
И артист говорит:
– Я должен был увидеть твой… конец!
И задумчиво спросил:
– Иль дать тебе своим полюбоваться?..
И «мертвые» поползли со сцены.
* * *
Александр Ширвиндт исполнял роль повесы, который всю ночь водил сына своей старой любовницы по злачным местам. В пути герои теряют друг друга, и герой Ширвиндта возвращается домой один. Узнав об этом, пожилая дама набрасывается на него со страшными обвинениями. Заканчиваться ее монолог должен был словами: «Где мой сын?» Но актриса оговорилась и произнесла: «Где мой сыр?» В зале – тишина. Невозмутимый Ширвиндт, поглядев на нее с ухмылкой, ответил: «Я его съел!»
* * *
Михаил Ульянов играл роль Цезаря.
Он должен был произнести:
– А теперь бал, который дает всему Риму царица Египта.
Но вместо этого произнес:
– А теперь на бал с царицей Египта, которая дает всему Риму…
* * *
Однажды довольно известный конферансье подбежал на концерте к замечательной певице Маквале Касрашвили: «Лапулек, быстренько-быстренько: как вас объявить? Я люблю, чтобы оригинальненько!!!» «Ну… не надо ничего придумывать, – ответила Маквала. – Просто скажите: «Солистка Большого Театра Союза ССР, народная артистка Грузинской ССР Маквала Касрашвили!»» «Фу, лапулек, – скривился конферансье, – как банально! Ну ладно, я что-нибудь сам!..» и возвестил: «А сейчас… на эту сцену выходит Большое Искусство! Для вас поет любимица публики… блистательная… Макака! Насрадзе!!!»
* * *
Великий оперный режиссер Борис Покровский пришел впервые в Большой театр, когда там царствовал главный дирижер Николай Голованов. «Ну вот что, молодой, – сказал Голованов, – тебя никто все равно слушать не будет, так что ты сиди в зале, если какие замечания будут – мне скажи, а я уж сам!».
Репетировали «Бориса Годунова», полная сцена народу, Покровский на ухо Голованову: «Николай Семенович, скажите хору, чтобы они вот это: «Правосла-а-а-вные, православные!» – не в оркестровую яму пели, а в зал, дальним рядам, и руки пусть туда тянут!» «Правильно!» – стукнул кулаком Голованов и заорал на хористов: «Какого черта вы в оркестр руки тянете? Где вы там православных увидели?!»
* * *
Театр имени Моссовета. Спектакль «Красавец мужчина». Актриса Этель Марголина, обращаясь к тетушке, вместо «Ах, тетя, я полюбила его с первого взгляда» выпалила:
– Ах, тетя, я полюбила его с первого раза.
* * *
В спектакле Театра на Таганке «Товарищ, верь!» по письмам Пушкина на сцене стоял возок со множеством окошек и дверей, из которых появлялись актеры, игравшие Пушкина в разных ипостасях – Пушкиных в спектакле было аж четыре.
Вот один из них, Рамзес Джабраилов, открывает свое окошечко и вместо фразы: «На крыльях вымысла носимый ум улетал за край земли!» – произносит:
– На крыльях вынесла… мосиный… ун уметал… закрал….. ЗАКРЫЛ!
И действительно с досадой захлопнул окошечко. Действие остановилось: на глазах зрителя возок долго трясся от хохота сидящих внутри остальных Пушкиных, а потом все дверцы открылись, и Пушкины бросились врассыпную за кулисы – дохохатывать!
* * *
В спектакле «Ревизор» Анатолий Папанов играл Городничего. Спектакль начинался с его выхода на сцену с объявлением:
– Я пригласил вас, господа, чтобы сообщить пренеприятное известие: к нам едет ревизор! Из Петербурга! Инкогнито!
Но один раз он вышел и сообщил:
– Я пригласил вас, господа, чтобы сообщить пренеприятное известие: к нам едет Хлестаков!
Актёры нервно переглянулись, ведь дальше можно уже не играть – сюжет рассыпался… Папанов немного постоял в задумчивости и добавил:
– Да-а, едет… Но не просто так!
– А как?! – тут же встрепенулись актёры.
– Инкогнито!
Дальше спектакль потёк как обычно.
* * *
В спектакле «Мартовские иды» у актёра была роль Цезаря. В одной из сцен он сидел на троне, а из-за кулис появлялась ослепительная Клеопатра в исполнении Юлии Борисовой, и актёр должен был говорить:
– Сколько раз я держал на коленях этого маленького свернувшегося в клубочек котёночка и слышал, как голосок возле плеча мне шептал…
Но однажды Борисова вышла и услышала:
– Сколько раз я держал на коленях этого маленького скотёночка… и он мне говорил…
Цезарь запнулся и окончательно забыл текст.
Актриса еле сдержалась, чтобы не расхохотаться, а потом каждый раз перед выходом на сцену за кулисами ей шептали: «Скотёночек, ты готова?»
* * *
Ю. Богатырев. Евгений Евстигнеев
В конце 60-х в «Современнике» вышел спектакль «Большевики». Худрук Олег Ефремов очень волновался за эту пьесу – заключительную часть трилогии, выпущенной к юбилею Октябрьской революции. У Евстигнеева
