Светлана Аллилуева – Пастернаку. «Я перешагнула мой Рубикон» - Рафаэль Абрамович Гругман
Меня интересует семейная переписка Сталина, его взаимоотношения с женой, рассказы о детях, особенно о Светлане, пребывавшей в возрасте, когда малыши произносят забавные фразы, восхищающие окружающих и надолго остающиеся в родительской памяти.
Личные воспоминания не отпускают, и я вспоминаю письма, которые на протяжении пяти лет писал Ляленьке в больницу; в этих письмах Асенька всегда была в центре событий. Я старался развлечь жену и описывал забавные истории, происходящие с дочерью, высылал детские рисунки, коряво подписанные четырёхлетней девочкой: «Маме в больницу». Было ли нечто подобное в переписке Сталина с женой? Какую роль играли дети в семье двух «пламенных» большевиков?
И. В. Сталин – Н. С. Аллилуевой
29 августа 1929 г.
Татька!
28-го августа послал тебе письмо по адресу: «Кремль, Н. С. Аллилуевой». Послал по аэропочте. Получила? Как приехала, как твои дела с Промакадемией, что нового, – напиши.
Я успел уже принять две ванны. Думаю принять ванн 10. Погода хорошая. Я теперь только начинаю чувствовать громадную разницу между Нальчиком и Сочи в пользу Сочи. Думаю серьёзно поправиться.
Напиши что-нибудь о ребятах.
Целую.
Твой Иосиф.
И. В. Сталин – Н. С. Аллилуевой
1 сентября 1929 г.
Здравствуй, Татька!
Получил твоё письмо. А мои два письма получила? Оказывается, в Нальчике я был близок к воспалению лёгких. Хотя я чувствую себя много лучше, чем в Нальчике, у меня «хрип» в обоих лёгких и всё ещё не покидает кашель. Дела, чёрт побери…
Как только выкроишь себе 6–7 дней свободных, катись прямо в Сочи. Как дела с экзаменом?
Целую мою Татьку.
И. Сталин.
Н. С. Аллилуева – И. В. Сталину
1 сентября 1929 г.
Здравствуй, Иосиф!
Очень рада за тебя, что в Сочи ты чувствуешь себя лучше. Как мои дела с Промакадемией? Сегодня утром нужно было в Промакадемию к 9 часам, я, конечно, вышла в 8.30. И что же – испортился трамвай. Стала ждать автобуса – нет его! Тогда я решила, чтобы не опоздать, сесть на такси… Отъехав саженей сто, машина остановилась. У неё тоже что-то испортилось. Всё это ужасно меня рассмешило. В конце концов в Академии я ждала два часа начала экзамена…
И. В. Сталин – Н. С. Аллилуевой
16 сентября 1929 г.
Татька!
Как твои дела, как приехала?
Оказывается, моё первое письмо (утерянное) получила в Кремле твоя мать. До чего надо быть глупой, чтобы получать и вскрывать чужие письма.
Я выздоравливаю помаленьку.
Целую.
Твой Иосиф.
Ничего не понимаю. Супруги обмениваются краткими отписками, выглядящими как напоминание (извещение) друг другу, что они живы-здоровы. О детях Надежда не вспоминает. Для неё важнее экзамены в Промышленной Академии. Бывает…
Но вот, наконец… Надежда написала мужу письмо, самое большое из всех ею отправленных. Почитаем, что же она пишет о детях. Письмо должно быть забавным и трогательным… Интимное письмо Надежды Аллилуевой мужу, начинающееся со многозначительного «дорогой»:
Н. С. Аллилуева – И. В. Сталину
16 сентября 1929 г.
Дорогой Иосиф!
Твоё письмецо получила. Очень рада, что твои дела налаживаются. У меня тоже всё пока идёт хорошо за исключением сегодняшнего дня, который меня сильно взволновал. Сейчас я тебе обо всем напишу. Была я сегодня в ячейке «Правды» <…> и, конечно, Ковалёв рассказал мне обо всех своих печальных новостях. <…> [Автор взял на себя смелость значительно сократить письмо, для рядового читателя, несомненно, скучное, из которого видно, что Надежда не боялась перечить мужу и партийные дела для неё были важнее разговора о детях. – Р.Г.]
Ты на меня не сердись, но серьёзно, мне стало бесконечно больно за Ковалёва. Ведь я знаю, какую он провёл колоссальную работу, и вдруг <…> редакционная коллегия принимает решение «освободить т. Ковалёва от заведующего отделом партийной жизни, как невыдержанного партийца» <…> [Автор взял в руки ножницы и вырезал из многостраничного письма страницы о конфликте в газете «Правда». – Р.Г.]
Я знаю, что ты очень не любишь моих вмешательств, но мне всё же кажется, что тебе нужно было бы вмешаться в это заведомо несправедливое дело.
<…>
Ребята здоровы. Да, насчёт письма ты мою мамашу обвинил не по заслугам. Оказалось, что всё-таки письмо не поступало, они воспользовались случаем, что сдавали одно заказное письмо на имя О. Е. Аллилуевой и спутали это с письмом на моё имя. <…> Очень, очень жаль, что письмо пропало, и ты мне даже не рассказал, о чём писал в нём. Не сердись, что так длинно написала, уж очень обидно за такого хорошего товарища и работника.
До свидания, целую крепко, крепко. Ответь мне на это письмо.
Твоя Надя.
Но что это такое? Господа хорошие, что же это происходит?! Контрреволюционеры подменили письмо?! В обширном письме, значительно сокращённом, из которого видно, что Надежда не была молчаливой женой и тех, кого хорошо знала, защищала от несправедливых обвинений, о детях сказано всего лишь два слова: «Ребята здоровы». А где же слова, сказанные дочерью утром при пробуждении: «Пока папа <подразумевается, папа Иосиф> не приедет, я не встану»? Это сказала другая девочка? Асенька? Хорошо, а что же сказала утром Сетанка?
В предыдущем письме мужу, коротеньком, она рассказывает о весёлой поездке в Промакадемию и о сломавшемся трамвае. А о ребятишках ни слова. Жене Главного большевика нынче не до детей? Она поглощена коллективизацией и внутрипартийной борьбой. Но мужчине, если с тестостероном у него всё в порядке, от жены требуется нечто большее. Он с ней соглашается, поддерживает, обещает разобраться (Надя ведь ластится «целую крепко, крепко» и настойчиво требует «ответь мне на это письмо) и вот… дождались! Заткните уши, ханжи! Девушки, закройте ставни, сейчас от самого Сталина зазвучит серенада любви!
И. В. Сталин – Н. С. Аллилуевой
23 сентября 1929 г.
Татька!
Получил письмо насчёт Ковалёва. Я мало знаком с делом, но думаю, что ты права. Если Ковалёв и виновен в чём-либо, то бюро редколлегии, которое является хозяином дела, виновно втрое. Видимо, в лице Ковалёва хотят иметь «козла отпущения». Всё, что можно сделать, сделаю, если уже не поздно.
У нас погода всё время вихляет.
Целую мою Татьку кепко, очень кепко.
Твой Иосиф.
Я никого не обманул: «шёл дождь и два студента, один в кино, второй в университет». Вихляла погода, и за ставнями кепко целовались. «Кепко» – произносила Светлана, не выговаривавшая букву «р», и Сталина это
