Николай Остроумов - От летчика-истребителя до генерала авиации. В годы войны и в мирное время. 1936–1979

20 июня 1941 года я получил приказ вместе с семьей прибыть в штаб дивизии в Баин-Тумень и получить распоряжение об убытии из МНР к месту нового назначения. 22 июня с десяти часов утра были уже в той же казарме в Баин-Тумене, в которую приехали в 1940 году из Советского Союза. В 11.00 по дороге в штаб 246-й истребительной авиадивизии я услышал гул сирен по всему Баин-Туменю. Командир дивизии полковник Гуков сказал мне: «Я только что звонил в Читу. Ваш отъезд отменяется, так как у нас в штабе дивизии нет начальника разведки, он в отпуске в Союзе, а вы опытный офицер разведки. Поэтому я получил разрешение вам вступить в должность дивизионного разведчика. Через час доложите мне об обстановке вокруг границ МНР, состояние и базирование на сегодняшний день в Маньчжурии японской авиации».

Я взял в разведотделе дивизии необходимые материалы, карты дислокации вооруженных сил и авиации в Маньчжурии, последние донесения агентуры. Просмотрев все, увидел, что, находясь в Ундурхане, я был в курсе всего происходящего. Всю обстановку начал докладывать начальству.

Примерно через полчаса был прерван вопросом комдива: «А как японцы перейдут в наступление?» Подумав, я начал доклад с оценки данных письменных разведсводок и донесений агентуры. Дислокация войск и авиации почти не изменилась, за исключением прибытия на ближайший к границе МНР аэродром Халун-Аршан двух связных самолетов. Все войска и авиация как находились, так и продолжают базироваться там же. Никаких передвижений нет. Для сосредоточения группировок войск и авиации потребуется по крайней мере два месяца и более.

Комдив вспыхнул: «Вы уверены в том, что докладываете? Если завтра японцы, как союзники немцев, перейдут здесь в наступление и авиация начнет действия, я вас расстреляю». Я ответил: «Докладываю вам на основе анализа обстановки». Комдив замолчал. А потом изменившимся голосом сказал: «Я доложу в Читу ваши выводы, а вы приступайте к работе в качестве исполняющего обязанности начальника разведотдела дивизии. Три раза в день докладывайте об обстановке. Семью отправьте в Ундурхан».

Так началась для меня Отечественная война. Через две недели я сдал свои временные обязанности прибывшему из отпуска майору Борзяку. Он полностью согласился с моим докладом полковнику Тягунову и об этом согласии доложил начальству. Из полка за мной прислали самолет У-2, и я улетел на этот раз в Тамцак-Булак на аэродром Ленинград (название осталось от Халхин-Гола), куда перебазировался 56-й иап. Полк теперь базировался на трех полевых аэродромах по эскадрильям, одна из которых базировалась вместе со штабом полка на аэродроме Ленинград. Жили в палатках, постепенно готовили землянки и большой деревянный дом. Самолеты были рассосредоточены и имели обвалования с трех сторон. Режим был по боевому расписанию. Одно звено в готовности номер один сидело в кабинах самолетов, второе звено – в землянке, в готовности сменить дежурное звено, третье звено занималось текущей подготовкой к полетам. Я уже стал капитаном и получил назначение первым заместителем командира, начальником штаба своего 56-го истребительного полка.

Из дивизии пришло указание проверить с воздуха маскировку аэродромов, самолетов, мест их стоянок. С наступлением темноты на самолете УТН-16 мы с командиром полка майором Филькиным поднялись в воздух. Облетев, заметили ряд недостатков, особенно в светомаскировке. На следующий день их устранили. Через несколько дней командира и начальника штаба полка вызвали в Баин-Тумень. Полетели на самолете УТ-2. При возвращении командир полка сказал: «После ремонта здесь готов самолет И-16. Я полечу на нем, а ты на УТ-2». Это был учебный моноплан Яковлева. Я летал на У-2, а на УТ-2 сделал только три провозных полета и самостоятельно не летал. На это Филькин сказал: «Я тебя выпускаю в самостоятельный полет на УТ-2».

На следующий день я собрался к вылету. В это время ко мне подошел полковник, представился заместителем прокурора и попросил взять с собой в Тамцак-Булак. Я дал согласие. Подлетая к аэродрому, увидел, что все мои штабные офицеры высыпали на летное поле смотреть, как в первый раз на УТ-2 будет садиться их начальник. Самолет плавно опустился на три точки. Я уверенно летал на У-2, а УТ-2 не биплан, а моноплан, и я боялся своего скрытого косоглазия. Но все обошлось благополучно, и после этого я стал летать только на УТ-2.

В мое отсутствие в гарнизоне произошло ЧП.

Из бао (батальона аэродромного обслуживания) два шофера, прихватив грузовую машину, скрылись из гарнизона. Ночной поиск не дал результатов. Утром с южной заставы, вблизи границы МНР и Внутренней Монголии, сообщили, что обнаружена пустая грузовая автомашина. Проверка показала, что бортовой номер принадлежит авиационной части. Шоферы ушли за границу.

Последствия были печальны. Начальник авиагарнизона – командир полка – был снят с должности, как и командир батальона аэродромного обслуживания. Я в эту ночь находился в Баин-Тумене, поэтому взыскания не получил, но был предупрежден об усилении наружной охраны полка. Потребовали от командиров подразделений тщательной проверки наличия личного состава на утренних и вечерних проверках с ежедневным докладом их результатов. Усилена охрана самолетов, штаба, складов боеприпасов и границ гарнизонов.

Из штаба дивизии пришло распоряжение о назначении меня по совместительству в должности командира 56-го иап.

Шесть месяцев я командовал полком без летных происшествий. Полк выполнял все летные задачи согласно плану боевой подготовки, даже такие сложные летные задачи, как воздушные бои эскадрильи с эскадрильей. В полку были две эскадрильи на И-16 и одна эскадрилья на И-153. Исследование кино-, фотосредств позволяло проводить результативные оценки боев. При этом использовался уже не только опыт ханхин-гольских боев с японцами, но и боев с немцами на западе.

Приехавший из 12-й воздушной армии (уже был 1942 год, и ВВС Забайкальского военного округа были переименованы в 12-ю воздушную армию) инспектор по боевой подготовке спросил меня: «А не перейти ли вам на командирскую работу вместо того чтобы быть временно исполняющим обязанности? Ведь вы отлично летали на И-5 и И-15, надо попробовать и на И-16». Он сделал со мной более десяти вывозных полетов на моноплане УТИ-16, ничего не сказал, а вызвал врача-окулиста и попросил его проверить меня на скрытое косоглазие. Проверка показала, что у меня оно теперь превышает в пять раз норму для полетов на боевых машинах. С трудом можно было разрешить полеты лишь на учебных тренировочных самолетах, таких как биплан У-2 или УТ-2, и то учитывая при этом опыт полетов на этих самолетах.

В августе меня вызвали в Читу и предложили перспективу штабной работы в высшем штабе на должности старшего помощника начальника оперативного отдела штаба 12-й воздушной армии. Учитывая бесперспективность летать на боевых самолетах, хотя я уже имел опыт руководства боевой подготовкой полка, я дал согласие.