Борис Ванников - Записки наркома

Эти чрезвычайно несложные в производстве и в эксплуатации, дешевые системы в те годы не были по достоинству оценены ни военным командованием, ни руководителями артиллерийской промышленности. Минометы считались "непервоклассным" вооружением. Их иронически прозвали '"трубой и плитой".

Пренебрежительно относились к минометному вооружению не только у нас, но и в других государствах, обладающих первоклассной артиллерийской промышленностью.

Но, например, в германской армии так было лишь до начала второй мировой войны. Боевая обстановка заставила командование вермахта очень скоро пересмотреть свою оценку минометов и, особенно при подготовке к нападению на СССР, позаботиться о расширении их парка и увеличении боезапаса своих минометов. Уже к 1 июня 1941 года число минометов в гитлеровской армии выросло более чем в 2,5 раза, а мин к ним - почти в 7 раз, в то время как количество артиллерийских систем к этому же времени увеличилось на 40-46 процентов, а снарядов к ним - в среднем вдвое. К столь резкому повороту фашистского командования в оценке минометов привели опыт западной кампании и, главное, изучение условий боя в предстоявшей войне против СССР.

Вермахт возлагал на минометы большие надежды и заранее готовился к интенсивному их применению. "Пехота,- свидетельствовал позднее Эрих Шнейдер в статье "Техника и развитие оружия в войне",- приветствовала появление легко транспортируемого, точно стреляющего оружия, при помощи которого она могла воздействовать на противника из-за любого укрытия".

Красная Армия к началу Великой Отечественной войны обладала хорошим минометным вооружением, которое значительно превосходило немецкие образцы и было освоено в серийном производстве. На 1 июня у нас было в наличии 16 тысяч минометов, то есть значительно (более чем на 4 тысячи) больше, чем у противника, притом среди них не только 13 тысяч 82-миллиметровых, превосходивших германские 81-миллиметровые, но и 3 тысячи 120-миллиметровых, которых не имели тогда вражеские войска;

Тот же Эрих Шнейдер так оценивал это преимущество: "Русские также с большим искусством и весьма широко использовали это оружие; их объединенные в батальоны 120-мм минометы приняли на себя основную часть тактических задач, которые обычно решались легкой дивизионной артиллерией. Немцы, убедившись в эффективности огня русских тяжелых минометов, сконструировали по их образцу свой миномет и в 1944 году создали минометные батальоны".

В СССР еще за несколько лет до начала Великой Отечественной войны были созданы хорошие образцы минометов калибра 82 и 120 миллиметров и к ним осколочно-фугасные и осколочные мины. Прекрасных результатов добился советский конструктор Б. И. Шавырин, впоследствии Герой Социалистического Труда. Упорно преодолевая малоблагоприятные условия, вызванные неправильным отношением к этому виду вооружения, он создал минометы названных калибров, отличавшиеся наиболее высокими боевыми и эксплуатационными качествами. Как подтвердилось в военное время, их выпуск без особых усилий могли быстро освоить и гражданские машиностроительные заводы. Но прежде чем шавыринские минометы получили признание, конструктору довелось пройти путь, усеянный множеством препятствий. Так, в 1938-1939 годах искусственно затягивалась окончательная апробация конструкций Шавырина. Артиллерийское управление армии потребовало сначала их испытаний в сравнении с чехословацкими, наибольший калибр которых не превышал 81 миллиметра. Это было сделано. Причем, хотя испытания проводились не просто тщательно, но, я бы сказал, и придирчиво, 82-миллиметровый миномет В. И. Шавырина оказался по всем показателям лучше чехословацкого 81-миллиметрового.

Впрочем, даже успешные испытания не внесли коренной перемены в отношение к минометам. Это вооружение продолжали считать второсортным и в 1940 году, основываясь на данных разведки, оказавшихся впоследствии дезинформацией, подсунутой гитлеровским командованием, или на "опыте германской армии", извлеченном из запоздалых сведений.

Всевозможные затяжки привели к значительной потере времени, что отрицательно отразилось на работе конструкторов и производственников, а прежде всего обернулось против самого Б. И. Шавырина. В канун войны ко мне, как наркому вооружения, обратились из наркомата государственной безопасности за санкцией на его арест, предъявив при этом "дело" по обвинению во вредительстве, злостном и преднамеренном срыве создания минометов. По установленному в то время положению специалиста могли арестовать только с согласия руководителя наркомата или ведомства, в системе которого работал обвиняемый. К сожалению, должен признать, что эти руководители, в том числе и я, при сложившейся тогда обстановке, кто из малодушия, а кто из карьеристских соображений, чаще всего не противились в подобных случаях, даже если не были уверены в справедливости обвинения.

Что касается Б. И. Шавырина, ко мне пришли уже после того, как распоряжение о его аресте подписали нарком госбезопасности и генеральный прокурор. Тем не менее я отказался поставить свою подпись на этом документе. Материалы "дела" убедили меня не в "виновности" Б. И. Шавырина, а в том, что кому-то понадобилось в тот напряженный момент арестовать единственного главного конструктора минометов, сорвать работу над ними и с помощью "следственных средств" осветить положение дел таким образом, чтобы виновниками задержки в создании этого замечательного оружия оказались сами его творцы. Такой характер этого "дела" виден был и из того, что арестовать одного из крупнейших главных конструкторов оборонной промышленности собирались без обязательной для этого санкции правительства. Кстати, такая попытка тоже отражала уже упомянутое пренебрежительное отношение к минометному вооружению и тем, кто его создавал.

Долго и настойчиво убеждали меня представители наркомата госбезопасности, что располагают вполне достаточными и убедительными материалами и что арест Б. И. Шавырина нужно осуществить немедленно для пресечения "злостного вредительства" в минометном деле. Они приходили несколько раз, принося все новые "доказательства".

Но чем больше разбухал перечень псевдоулик, тем очевиднее становилось для меня, что этот материал не обвинение, а иллюстрация того, какие препятствия, начиная с крупных и кончая мелочами, ставились на пути создания советского минометного вооружения. И самые серьезные, катастрофические последствия в этом отношении мог вызвать арест Б; И. Шавырина. Видя это, я решительно отказался дать требуемую санкцию.

Вопрос на некоторое время повис в воздухе, поскольку вскоре, как уже сказано, арестовали меня самого. А потом, когда тяжелые уроки начала войны изменили многое, минометы и их творцы получили заслуженное признание. И одним из самых уважаемых людей в нашей стране стал талантливый конструктор вооружения Б, И. Шавырин.