Кевин Гарнетт. Азбука самого безбашенного игрока в истории НБА - Дэвид Ритц

Когда меня порол по заднице Эрнест, я фантазировал о том, как мой настоящий отец прибегает спасать меня и, словно Бэтмен или Супермен, вышибает дверь, чтобы вломить моему отчиму. «Нельзя вытворять такое с моим сыном! А ну-ка не трогай мальчика! Это мой ребенок!»

Но эти фантазии жили недолго. Мой настоящий папаша по-прежнему оставался для меня призраком. Эрнест продолжал устраивать мне взбучки – до тех пор, пока я не стал покрупнее и не показал ему, что готов давать сдачи за то, что получаю, – и даже сверх того.

Это плохие воспоминания. Хорошие связаны с Багом. Переезд в Молдин означал воссоединение с Багом.

Когда я впервые увидел его после стольких лет разлуки, я был шокирован. И взволнован. Баг и его родители, мистер и миссис Питерс, жили неподалеку. Воссоединение согрело мое сердце теплом.

Баг отрастил себе бороду, волосы вовсю росли у него на руках и ногах. Он был кривоногим. И пока я стремительно рос, он оставался маленьким – не выше 165 см.

И именно Баг, кстати говоря, познакомил меня с Билли, Кевином и всеми пацанами, которые рубились в баскет по-серьезному. Именно в Молдине началась моя баскетболомания.

Derrick Coleman / Деррик Коулмэн

Когда в начале подросткового периода я начал бурно расти, у меня появились некоторые комплексы. Это может показаться странным. Я знаю, что высокий рост обычно считается хорошим признаком. Но в случае ребенка высокий рост означает, что ты всегда на виду. Ты не можешь спрятаться. Ты – в эпицентре внимания. И если ты не уверен в себе изначально – как многие дети, – то ты не захочешь, чтобы тебя замечали. Ты будешь ощущать неловкость. Будешь чувствовать себя ошибкой природы. А для застенчивого меня всеобщее внимание было последним, о чем я мечтал.

Когда я ни с того ни с сего вдруг вымахал до размеров полноценного взрослого мужчины, я столкнулся с трудностями: ведь привыкнуть к тому, что ты был нормальным, а стал абнормальным, непросто. В этом отношении больше всех мне помогла Мама. Я уже рассказывал о суровой стороне ее характера. Впервые я увидел, как человек стреляет из оружия, когда Мама спустила курок. Попросите меня назвать одного человека, которого я боялся всю свою жизнь, и я назову Маму.

Однако при всем этом Мама обладала мудростью и храбростью и могла наставить меня на путь истинный.

Порой, когда Мама видела, что я падал духом, она останавливала меня и выводила на разговор.

«Что случилось?» – спрашивала она.

Я начинал бормотать что-то невнятное, пока наконец не выкладывал ей, что чувствую себя странно и неловко.

«По поводу чего?»

«По поводу своего высокого роста».

«Пацан, – говорила она, – нет никаких причин чувствовать себя неловко по поводу чего-либо. У тебя есть все поводы чувствовать себя отлично. Каждый мальчик хочет быть высоким. Каждый мужчина хочет быть высоким. Высокий рост означает, что ты можешь смотреть поверх всех остальных. Что ты благословлен. Сейчас я вижу, как ты сутулишься, вижу, как подаешься вперед. И больше не хочу этого видеть. Хочу, чтобы ты стоял прямо. Прямо и ровно. Прямо и гордо. Чтобы ты гордился тем, что ты высокий. Гордился тем, кто ты есть».

Когда я сильно прибавил в росте, баскетбол стал казаться мне более привлекательным видом спорта, нежели футбол. Я рос так быстро, что мой рост опережал мою координацию.

Поэтому первым, на чем я сосредоточил свое внимание, был дриблинг. Я стал одержим дриблингом. Утром перед школой я просыпался в пять часов, одевался, хватал книжки и мяч и крадучись выбирался из дома, чтобы никого не разбудить. Я скидывал книжки у автобусной остановки, брал мяч и шел вверх по Бассвуд, длиннющей улице в квартале. Затем я проходил с мячом вниз по улице, а затем поднимался обратно наверх. И не прекращал, пока все не начинали появляться у остановки. Сперва я вел мяч одной рукой. Потом другой. Уверен, соседи меня просто ненавидели. Звук постоянно ударяющегося мяча, должно быть, сводил их с ума. Либо они очень крепко спали, либо были просто добродушными по характеру людьми, потому что никто и никогда не просил меня прекратить стук.

Был один чувак, мой братишка Уэс, которому нравилось сидеть на крыльце около дома по утрам и наблюдать за мной. «Подними голову! – кричал он мне. – Видел, как Коулмэн ее поднимает? Вот и ты должен делать так же».

«Кто такой Коулмэн?»

«Деррик Коулмэн. Он играет за «Сиракьюз». Тебе надо шарить в таком дерьме».

Это было примерно в то время, когда начали мощно раскручивать ESPN. У них были права на трансляцию всех игр Big East Tournament. Так что теперь я мог смотреть на Деррика воочию. Он становится моим любимым игроком, а «Сиракьюз Орандж» становится моей любимой командой. Я также наблюдаю за Алонзо Моурнингом, за Маликом Сили. Изучаю их. Учусь у них. Вскоре я начинаю кататься на скейте в парк и играть там в баскетбол со всеми, кого только получается найти.

Cynthia Cooper-Dyke / Синтия Купер-Дайк

см. WNBA

Cosmetology / Косметология

Перед тем как мы переехали в Молдин, Мама перешла в косметологию и начала работать в магазине под названием «Guys and Dolls». Вскоре она основала собственный бизнес. Не успел моргнуть глазом, как Эрнест и маленькая бригада мексиканцев уже переоборудовали гараж в нечто совсем другое. Спустя недолгое время Мама уже обзавелась парой фенов, шампунями и ваннами для мытья головы, короче, обустроило все заведение. Бизнес пошел.

Я два года проработал в ее салоне красоты.

«Иди сюда, пацан, и помоги нам. Вынь бигуди из волос мисс Мэйбери».

Я был покорным, поэтому брал и делал. Вытаскивал бигуди. Подметал полы. Мыл раковины.

«А теперь пойди помой голову мисс Вашингтон и сделай это как следует».

Множество ее клиенток были из Зала Царства. У них там был свой спортзал, где кое-кто из ребят играл в баскет. Естественно, я присоединился к ним. Но природа соревнований высвобождает то, что они называют мирской энергией, а во время церковных игр мирская энергия не приветствуется. Возвращаемся к Маме. Мама говорит мне сбавить обороты. А еще Мама говорит, что если во время игры от тебя исходит мирская энергия, прекращай игру.

Мама не просто говорит серьезно. Мама может аргументировать и затрещиной. Я это понимал. Я также понимал, что моя работа состоит в том, чтобы слушаться ее. Но в такие моменты страсть брала верх над страхом. Я должен был играть. А чтобы