Игорь Максимычев - ПАДЕНИЕ БЕРЛИНСКОЙ СТЕНЫ

В частности, именно от него я узнал подробности волнений 1953 года в ГДР, получивших позже название «события 17 июня». Поскольку по распределению обязанностей он первым получал телеграммы с отчетами о происходящем в округах республики, он не только был очевидцем событий в Берлине, но и владел аутентичной информацией о положении в ГДР в целом. Рассказы Мазаева были очень важны для меня потому, что вокруг 17 июня нагромождено такое количество небылиц и домыслов, что уже тогда, три года спустя, было трудно разобраться, где правда, а где разгулялась безудержная фантазия стратегов холодной войны. После исчезновения ГДР окончательно возобладали версии ее противников. Похоже, что нынешнее поколение скорее всего просто не сможет докопаться до истины.

Как вспоминал Мазаев, 16 июня 1953 года во всех крупных городах ГДР началась заранее тщательно подготовленная всеобщая забастовка, инициаторами которой выступили строительные рабочие Восточного Берлина. Причиной стали планы «ускоренного строительства социализма», которые вылились на практике в увеличение норм выработки, отмену льгот на проезд и повышение цен на пластовый мармелад, который составлял основную часть завтрака немецкого строителя. Забастовка сразу выплеснулась на улицы. Митинги и манифестации носили в основном мирный характер. Бастующие требовали от президента ГДР Вильгельма Пика отправить в отставку правительство и заменить его людьми, которые уважали бы интересы рабочих. Раздавались призывы не провоцировать оккупационные войска и предотвратить их вмешательство в конфликт между рабочими и правительством. Мазаева вместе с группой сотрудников отдела информации начальство направило в центр Берлина, чтобы смешаться с толпой и послушать, о чем говорят люди (руководитель гражданской части аппарата СВАГ B.C. Семенов всегда был сторонником нетрадиционных форм работы). Группа присоединилась к манифестантам в районе Сталин-аллее (ныне это Франкфуртер-аллее), натерпевшись при этом страха – некоторые члены группы плохо владели немецким, у других была явно не нордическая внешность. Когда манифестантов стала разгонять полиция ГДР, группа согласно ранее разработанному плану разбежалась по окрестным переулкам, чтобы затем встретиться у похоронной конторы рядом с поворотом на Карлсхорст (берлинский район Карлсхорст был охраняемой нашими войсками «советской территорией», где располагались центральные органы СВАГ). Один из группы, однако, решил пойти навстречу полицейским, предъявить им свое удостоверение и договориться, чтобы его пропустили. В результате он получил удар резиновой дубинкой по шее, по нему прошлись ногами, и он едва добрался до места встречи, сильно помятый и весь в грязи (во время разгона начался сильный ливень).

Во второй половине дня Мазаев не отходил от телетайпа. Почти везде стачка проходила не более бурно, чем в Берлине, но были исключения. В Дрездене, Герлице, Магдебурге произошли вооруженные стычки отдельных демонстрантов с полицией, а затем и с нашими солдатами. В Дрездене были выпущены на свободу отбывавшие тюремное заключение военные преступники и уголовники, многие из которых присоединились к наиболее агрессивной части манифестантов. Ночью командование Группы советских оккупационных войск в Германии (ГСОВГ) приняло решение в порядке предосторожности ввести в основные города ГДР бронетехнику и пехотные подразделения. На рассвете 17 июня советские танки вошли в Берлин. Солдаты расположились во всех стратегических пунктах города. Улицы патрулировали бронеавтомобили и армейские джипы. За несколько часов Карлсхорст был опутан проводами военно-полевых телефонов. В кабинете Семенова разместился главнокомандующий ГСОВГ маршал В.Д. Соколовский, который обычно находился вместе со своим штабом в местечке Вюнсдорф в 30-40 километрах от Берлина. Гражданскую войну в ГДР удалось предотвратить.

С распечаткой приказа о введении осадного положения вышла заминка: бастовали все типографии, в том числе и типография газеты СВАГ «Тэглихе рундшау». По совету Мазаева военный комендант Берлина генерал-майор Диброва запросил у войскового командования танк и направил его к типографии, после чего печатники немедленно приступили к работе. Вообще стачка пошла на убыль, как только стало ясно, что советские военные шутить не собираются. В городе был объявлен комендантский час, вечером наступила непривычная тишина, кое-где в отдалении постреливали: потом говорили, что были отдельные нападения на наших часовых, но массового характера эти инциденты не носили. Никаких войсковых операций по этому поводу не проводилось. Приблизительно такой же была обстановка и в других городах ГДР. Самое главное – столкновений между войсками и населением удалось избежать практически полностью.

Из рассказанных Мазаевым деталей событий тех дней мне запомнился следующий эпизод. 17 июня одному из референтов отдела информации срочно потребовалось переговорить с кем-то в правлении ХДС (ГДР), располагавшемся в центральной части города. На набережной реки Шпрее его машину окружила толпа немцев, которые начали ее раскачивать, чтобы сбросить в воду. В этот момент из-за поворота, ведущего к Красной ратуше, где размещался городской магистрат, показались два советских танка, и машину референта тотчас же оставили в покое. Вместе с этими танками, то выходя вперед, то оказываясь между ними, по берлинским улицам шел генерал-майор Диброва – один, в полной генеральской униформе и без оружия – и уговаривал берлинцев по-немецки с неважным произношением: «Расходитесь, пожалуйста, по домам!» («Gehen Sie bitte nach Hause!»).

He могу не помянуть добрым словом старушку фрау Анни (ее фамилия была Ланге, но все ее звали только фрау Анни). В качестве няньки и «домоправительницы» фрау Анни была своего рода палочкой-выручалочкой для тех семей сотрудников консульства, где были маленькие дети. Нам она досталась «по наследству» от людей, которых мы сменили. Через ее судьбу мы вплотную познакомились с теми несчастьями, которые развязанная Гитлером война обрушила в конечном счете на самих немцев. Беженка из Богемии (Судетская область) фрау Анни потеряла в конце войны и уже после нее всех родных и все свое имущество (новые чешские власти выселяли немцев в приказном порядке, оставляя им денежную сумму в 5 марок и столько, сколько они могли унести на руках). На территории Советской зоны оккупации полумертвых от голода и холода людей (женщины, старики и дети; мужчины были почти поголовно мобилизованы в гитлеровскую армию) принимали военные коменданты и распределяли их по населенным пунктам Восточной Германии, которые по случайности не были сметены с лица земли бомбардировками союзников и прорывавшимися к Берлину частями Красной Армии. Каким-то образом фрау Анни добралась до Лейпцига, где ее приютили в городской комендатуре в качестве уборщицы. Оттуда она и попала в консульство, когда после завершения периода оккупации в округах ГДР стали открываться наши представительства дипломатического типа. Фрау Анни так и не заговорила по-русски, но в совершенстве освоила саксонский (точнее, лейпцигский) диалект. В результате мы часто не могли понять, о чем с таким деловым видом наша двухлетняя дочка беседует с мастеровым людом, посещавшим нашу или соседние квартиры. Нам с женой редко доводилось в жизни встречать таких добрых, порядочных, сердечных, обязательных и надежных людей, как фрау Анни.