Тамара Катаева - Отмена рабства: Анти-Ахматова-2

Сэр Исайя Берлин приехал в послевоенный Ленинград с целью по дешевке (дешевизна объяснялась чрезвычайно высокой смертностью и возможностью обменять книги на еду во время блокады) купить букинистические и антикварные книги. Он пишет об этом совершенно спокойно. Собственно, почему бы этого было ему и не делать? Во время самой блокады некоторые, кто был еще жив, чтобы не обезуметь, занимались какими-то своими привычными и любимыми делами, которые могли казаться абсурдными на сторонний взгляд. Кузина Пастернака, например, писала работу «Гомеровские сравнения» (со сходящей с ума матерью, с собственной цингой). К весне закончив «Сравнения», я стала искать работы, которая не требовала бы книг и литературы. <…> В постели я много думала о давно вынашиваемой работе по проблемам античного реализма <…> (Происхождение литературной интриги. Пожизненная привязанность. Переписка с О. М. Фрейденберг. Стр. 249). Владимир Гаршин, коллекционер, мог заходить в антикварные магазины и что-то там покупать — ведь кто-то же приносил туда вещи в расчете именно на такой случай. Но Гаршин не был из тех людей, которые были способны обокрасть умирающего, как бы ни хотела таким представить его потомкам Анна Ахматова.

Анна Андреевна не пережила по-настоящему войны. А Гаршин понял, что он гипертоник, человек обреченный <…> Но он усиленно работал, даже возглавил научную деятельность ВИЭМа, был заместителем директора по научной части. <…> во время блокады был его взлет, потому что она как бы очистила его от всех подозрений, ведь во время гражданской войны он служил у белых. Как видим, очистила вовсе не от всех подозрений — Анна Андреевна Ахматова возвела на него новые. Блокада сняла с него это. Более того, его выдвинули даже в члены-корреспонденты Академии медицинских наук, а в силу признания его заслуг за время блокады избрали сразу действительным членом Академии наук. Так что он получил высокое общественное признания.

И он все это бросил под ноги другой! Как тут не заявить про спирт и взятки!

Гаршин дарил предметы и целые коллекции, передавал в государственные музеи коллекции и собрания книг. Когда все должны были подписаться на государственный заем, он подписывался за весь средний и низший персонал своей кафедры, так как для многих эта сумма составляла чуть ли не две зарплаты.

Да, Гаршин занимался коллекционированием с патологической страстью, как, наверное, все коллекционеры. Он, например, часть своего пайка мог отдать, а потом сидел впроголодь.

До войны семья Гаршиных занимала в коммунальной квартире три небольших комнаты. Жили очень бедно: большую часть своего заработка Владимир Георгиевич тратил на коллекцию. (При Капитолине Григорьевне его заработок тоже уходил на коллекцию, но хорошо зарабатывала сама Капитолина Григорьевна, вторая жена, ради которой он расстался с Ахматовой).

Большое видится на расстоянье. Пожив вдали от Анны Андреевны, Гаршин понял, что она не та женщина, с которой он хотел бы жить.

Ахматова вышла из поезда на платформу Московского вокзала, и тут произошла встреча, уже много раз писанная в воспоминаниях. Встреча, которую Э. Г. Герштейн сравнила с оскорбительным розыгрышем. (Т. С. Позднякова. Виновных нет… Сборник «Владимир Георгиевич Гаршин». Стр. 153.) Розыгрыши бывают только там, где к ним готовы — где играют. Ну кто-то может попасть в ситуацию розыгрыша, будучи совершенно уверен, что все взаправду, но это — самые молодые, самые неопытные существа, которые играют со всей серьезностью детей и плачут над оторванной у мишки лапой. Здесь игра была сознательной и расчетливой. Жаль, что Ахматова не предложила Гаршину застрелиться. Она ведь поставила на этого человека. По крайней мере, она бы предпочла видеть его мертвым. Про смерть Гаршина говорится в Ташкенте подозрительно много.

Он настоящий мужественный человек. Я не сомневаюсь, что он уже озаботился устроить так, чтобы мне немедленно сообщили о его смерти, если он будет убит. <…> Я теперь уверена, что В.Г. погиб. Убит или от голода умер… Не уговаривайте меня: ведь Тарасенкова получает от мужа регулярные письма… <…> Лева умер, Вова умер, Вл. Г. умер, — голосом полным слез, но слез нет. На самом деле все трое были живы. (Вовиной смерти даже посвящено стихотворение — прекрасное, Левиной — могло бы быть прекрасным тоже, если б было так легко отделаться от дополнительного чувства, которое возникает, когда понимаешь, что мать, мужественно переносящая гибель сына, — это и есть Анна Ахматова, как она себя описывает в такой выдающейся ситуации.) Получила телеграмму от В.Г., что посылка дошла!!! Вот. А она спорила, не хотела посылать «мертвому».

Для меня это было бы освобождением (если б Гаршин погиб). Ахматова действительно иногда театрально заявляла Чуковской об этом. Какой женский роман обойдется без такой коллизии: героине попадается завидный, но не любимый жених; надо радоваться, но счастья нет, героиню что-то подтачивает. И когда нежеланный брак расстраивается — она испытывает облегчение. Ахматову, конечно, принято толковать более многопланово, хотя многие понимают и так, как есть: От чего? От обязательств перед ним? Или — для чего? Для ташкентского образа жизни, несколько напоминавшего свободные нравы начала XX века? Этот образ жизни с недоумением и неприятием описала в своем дневнике Чуковская. (Т. С. Позднякова. Виновных нет… Сборник «Владимир Георгиевич Гаршин». Стр. 151.) А не придумала Тамара Катаева, кстати.

Ахматова убедила себя в том, что Гаршин сошел с ума. Доказательство — телеграмма Ольшевской: «Гаршин тяжело болен психически расстался со мной сообщаю это только вам Анна». (Т. С. Позднякова. Виновных нет… Стр. 154.) Это доказательство только того, что она хотела убедить ДРУГИХ. Стихотворение об одурманенной безумьем — это тоже не шепот про себя, это бюллетень для почитательниц: на фронте любовных сражений у Ахматовой еще один трофей, подобезумевший, правда, но зато уж она-то как перед ним согрешила! Как тяжко, Боже, оставь хоть жалость ей…