Алан Рикман. Творческая биография - Лилия Шитенбург
На строительстве Версаля нужны садовники и декораторы, и главный садовник мэтр Ле Нотр (Маттиас Шонартс) нанимает некую Сабин де Барра (Кейт Уинслет) для создания бального зала под открытым небом. Женщина с лицом ангела и натруженными руками простолюдинки с энтузиазмом пилит ветки, двигает кустики в кадках, собственноручно собирает сухостой, пыхтит, толкая нагруженную тачку, привычно вытаскивает занозы из пальцев и тихонько, под меланхоличные фортепианные пассажи, сидит в центре созданного ею волшебного уголка, украшенного необычайно изысканной корягой. Мадам де Барра прекрасна, нежна, умна и деятельна – все эти чудесные качества вместе и по отдельности видны в каждом кадре, и в любом из них героиня – в центре. Женский идеал Алана Рикмана с годами не утратил хрупкости – просто теперь очевидно, что хрупкость не прерогатива юности, быть может – напротив. Еще до того, как по сценарию заговорят о розах, в ровном мягком свете летних дней мадам де Барра и сама покажется чудесной розой, чьи лепестки готовы вот-вот облететь, но у нас есть еще несколько мгновений, чтобы полюбоваться ее красотой. Со времен «Разума и чувства», где Уинслет и Рикман играли вместе, прошло почти двадцать лет. Режиссер в интервью авторитетно заявит, что именно сейчас Кейт Уинслет лучше, чем когда-либо. Потому что любое «сейчас» для женщины – лучшее из возможных. Об этом, в частности, и сам фильм.
Не ограничивая декоративных возможностей сюжета и привольно располагаясь на территории «костюмного фильма», Алан Рикман не пытается скрыть истинный смысл происходящего: сады Версаля – это, разумеется, подобие Эдемского сада. Строители и садовники строят рай. Мастерством и геометрией тут не обойтись: отсвет небесной благодати лежит и на отношениях героев. Режиссер, которого трудно заподозрить в особых симпатиях к монархии или французской аристократии, делает дворец Людовика XIV поистине райским уголком, полным искренней нежности, тепла и любви. Людовик-Солнце просыпается утром оттого, что на царское ложе плюхается шалунишка-дофин; обряд одевания, репетиция тронной речи и демонстрация величественных королевских поз удаются на славу – ворох малолетних принцев и принцесс, сидящих на полу в ночных рубашках, старательно подражает царственному папá, но кто-то из малышей чихает в самый торжественный момент. Отеческой заботой монарх окружает и своих придворных – да и как иначе можно относиться к этим милым, эксцентричным, нарядным и забавным большим детям?! В манерах герцога Орлеанского (Стэнли Туччи), Лозена (Руперт Пенри-Джонс), маркизы де Монтеспан (Дженнифер Или) и прочих обитателей Лувра любезность и очарование отделены от дворцового этикета и аристократического высокомерия. Это королевский двор, где нет снобов. И ничто не могло бы произвести такого комического эффекта, как нотки искренней сердечности, которыми убежденный демократ левого толка способен наделить цвет французской аристократии. Алан Рикман не «приукрашивает историческую действительность» – он просто создает идеал. Раз уж пообещал говорить о рае.
собственное королевское величие людовика xiv, каким его играет алан рикман, не нуждается в дополнительных эффектах
Собственное королевское величие Людовика XIV, каким его играет Алан Рикман, не нуждается в дополнительных эффектах. Монарх может себе позволить быть безыскусным, более того – если абсолютной монархии не хватает чего-то для полного счастья, то это именно простоты и безмятежности. Людовик снимает парик и идет в маленький грушевый садик, дабы насладиться летним покоем и в тишине предаться печали по недавно скончавшейся королеве. Неугомонная мадам де Барра вторгается в сад, не узнает короля в тихом седом человеке, отдыхающем на скамеечке, и обращается к нему, как к здешнему садовнику, известному грушеведу. Алан Рикман, в своей режиссерской щедрости давший возможность актрисе неизменно сохранять спокойное достоинство и быть привлекательной, не кокетничая, не обделил и самого себя в качестве актера. Сцена в саду – его маленький шедевр. Король потрясен обращением к нему дамы, он даже слегка испуган немыслимым происшествием, но не подает вида. Шок проходит, и Людовик хватается за малейшую возможность хотя бы на минуту побыть кем-то другим. «Да, я месье такой-то», – медленно произносит он, стараясь не дышать, чтобы не вспугнуть удачу, и несмело светится, преображенный новой ролью. Между двумя садовниками начинается доверительная беседа, и, хотя Людовика хватает всего на две минуты (король плохо держит чужой образ), он просит мадам де Барра оставить эту роль за ним. И вот уже Людовик-Солнце, вызвавшись помочь по хозяйству, торжественно выступает, неся перед собой два цветочных горшка, изо всех сил стараясь представить себе, как ходят эти самые садовники. Вся эта буря чувств и внутренних метаморфоз сыграна Рикманом так подробно, так элегантно (экономия средств выразительности просто образцовая) и с таким неотразимым комизмом, что вновь приходится вспоминать режиссерские замечания Энга Ли: «Алан, играй тоньше, делай больше». В том-то и дело, что тоньше невозможно.
Главная сцена фильма – кроткий бунт королевского гинекея. Мадам де Барра долгожданной Золушкой попадает на прием в Лувр и тут же оказывается в салоне мадам де Монтеспан, отвергнутой фаворитки Людовика. В небольшой уютной гостиной – множество самых разных женщин, нарядных и полуодетых, старых и молодых, оживленных и печальных, красивых и не очень. Героиня, бережно лелеющая свою мучительную тайну (ее муж и ребенок погибли), оказывается со всех сторон окружена незнакомками, которые засыпают ее вопросами. Их интересует покрой ее платья и ее грудь (и они тут же готовы сравнить и показать свою), ее муж – и любила ли она его, ее дети – и без слов понимают, что детей та потеряла, и тогда принимаются рассказывать, как сами теряли детей, и как переживали, и как умирали и пытались воскресать. «При дворе мы не говорим о смерти – король не любит. Но между собой – между собой мы обсуждаем». В этом простодушно лепечущем беззащитном розарии все равны – и сказочно прекрасная Дженнифер Или, и совсем по-иному прекрасная седая Филлида Лоу. Так, вертясь во все стороны, обласканная этой искренней задушевностью, героиня за две минуты рассказывает о себе все, совсем все. И взволнованный цветник, шелестя платьями, выстраивается в ряды, чтобы приветствовать Его Величество.
Возглавляемые свои королем напудренные кавалеры с непроницаемыми физиономиями тоже стоят рядами – две равные по силам армии готовы начать войну, о которой режиссер знает все, а потому предпочитает окончить дело миром. Мадам де Барра, заметив тень королевского пренебрежения по отношению к нежной, ранимой и почти уничтоженной Монтеспан, протягивает королю розу – сорта «Четыре сезона» – и произносит изысканно-иносказательный монолог об участи цветка, его цветении и увядании. Панорама по сочувственным и не смеющим просить об одобрении женским лицам – роз всех четырех сезонов – подтверждает ее слова. Растроганному Людовику требуется все королевское самообладание, чтобы продолжить куртуазный диалог. «А что может сделать садовник, чтобы защитить розу?» – наконец с величайшей осторожностью формулирует он вопрос, который для актера, играющего эту роль, похоже, никогда не составлял загадки. Мадам де Барра попросит у Короля-Солнце немного тепла и терпения, и король выразит готовность быть достойным своего сада.
«зимний гость». алан рикман. 1997
Когда версальский рукотворный парадиз будет достроен и создавшие его садовники (пообещавшие напоследок «вырастить друг друга»), подобно Адаму и Еве, покинут рай, в центре идеального мира, с его ровными деревьями и геометрическими клумбами, окажется танцующий король, «приводящий в движение» пейзаж, никак не иначе. Что ж, приходится признать, что Алан Рикман знал, где ему место.
обещание
Алан Рикман скончался 14 января 2016 года. Незадолго до этого ему диагностировали рак. За две недели до смерти он пригласил к себе множество друзей на вечеринку – на которой сам не присутствовал. На похороны пришли все – старые друзья и подруги, коллеги и партнеры. Линдси Дункан, Фиона Шоу, Харриэт Уолтер, Джульет Стивенсон… Тени ролей пришли вместе с ними. Впоследствии многие делились воспоминаниями о том, как Алан Рикман помогал им в карьере, как был неутомим, соединяя продюсеров с режиссерами, а режиссеров с актерами, как брал под свое крыло, как был щедр и великодушен. Кто-то из подруг вспоминал, что, когда она не могла выбрать десерт за обедом, тот просто заказывал все, что было в меню. И так во всем.
В день похорон в разных городах мира зрители, те, кто любил Алана Рикмана и его профессора Снейпа, вышли на улицы и подняли зажженные «волшебные палочки» вверх – в знак прощания. Пообещав помнить вечно. Always. Дети иногда совершенно точно знают, кого выбирают взрослым.
говорит алан рикман
