Дороги Льва Мечникова - Клара Сергеевна Карташева
Все теми же географическими условиями объяснялась Мечниковым и изолированность Египта. Эта область, по мнению ученого, представляла собой оазис среди обширной песчаной пустыни, но уже к XX веку до нашей эры отмечались первые попытки контакта Египта с семитским миром.
Тогда как недоступные хребты Тибета и Гималайских гор, а также Индийский океан обрекли ведийскую культуру на долгую изоляцию, ассиро-вавилонские племена были связаны с бассейном Нила, Синайским полуостровом и с Европой через Малую Азию и острова Эгейского моря. Этим путем мало-помалу и пришли финикияне с сирийских берегов в Испанию, вооружили ее мореходным искусством, которое она усовершенствовала и от внутренних морей вышла к океанским просторам.
Зародившись на берегах великих рек и окрепнув, цивилизация в конце концов перестала быть узконациональной. Она развивалась, усложнялась и распространялась. Этому историческому процессу способствовали набеги воинствующих племен, продолжительные войны; свою роль играли караваны купцов, устанавливавшие не только первые торговые, но и культурные отношения между народами.
Так, труднодоступные Сулеймановы горы, ранее обрекавшие полуостров Индостан на затворничество, перестали защищать его от нападений с запада и северо-запада. Преодолевая горные высоты Тибета и опасные переходы через его ущелья, большие караваны везли из Древнего Китая шелк и ткани через Бактрию и Малую Азию на запад. Иран в географическом отношении являлся не чем иным, как территорией для прохода между Месопотамией и Бактрией, между Индией и Передней Азией. «Те части Старого Света, — утверждал Мечников, — где протекал речной период всемирной истории, представляли собой нечто целостное и единое, хотя и не совпадали с обычно принятыми географическими делениями Старого Света на три части — Европу, Азию и Африку».
«Приведенные общие соображения достаточны, — писал далее Мечников, — чтобы объяснить отсутствие синхронизма между культурами славных народов древности». В этой связи ученый полагал, что «период назревания культуры мог быть неодинаков для различных стран, а ее последовательная эволюция могла идти более или менее быстро, соответственно физико-географическим условиям данной местности», но об этом будет сказано ниже.
Очаги цивилизаций беспрестанно перемещались. «Подобно тому, как воды всякой великой реки достигали моря, так и каждая речная цивилизация должна погибнуть или раствориться в каком-либо более широком культурном потоке или же развиться в более обширную морскую цивилизацию». Безусловно, первоначальным деспотиям было уже тесно в устьях великих рек. Они расширялись, выходили к морю и продолжали развиваться в новых географических условиях.
Вступив в среду внутренних морей и охватив собой различные народы и страны, цивилизация приобретала более высокое развитие, делаясь способной к дальнейшему распространению, и постепенно переносилась в еще более широкую среду — на берега океанов.
Таким образом, между определившимися тремя культурами — речной, морской и океанской — и служащими для каждой из них географическими условиями существовали, как считал Мечников, внутренние связи. «В разных климатических поясах, под различными широтами, в разных областях суши и морей среда менялась и вместе с ней менялся человек. Но среда изменялась не только в пространстве, она менялась также и во времени». Историю человечества поэтому Мечников делил на три последовательные эпохи.
I. Древние века, речной период. История четырех великих культур древности, существовавших в Египте, Месопотамии, Индии и Китае на землях, орошаемых Нилом, Тигром и Евфратом; Индом и Гангом; Янцзы и Хуанхэ. Этот период характеризовался насильственным объединением людей.
II. Средние века, средиземноморский период. Этот период продолжался двадцать пять веков, с основания Карфагена до эпохи Карла Великого (XVII век до нашей эры — VIII век нашей эры) и делился следующим образом:
1. «Эпоха Средиземного моря, во время которой главные очаги культуры одновременно или поочередно представлены крупными олигархическими государствами Финикии, Карфагена, Греции и наконец Рима».
2. «Эпоха нескольких внутренних морей, дебютирующая основанием Византии и присоединением Черного моря к общему культурно-историческому движению».
Средиземноморский период — период олигархического правления, «период подчиненности».
III. Новые века, океанский период, «характеризуемый заметным перевесом государств Западной Европы, выходом к Атлантическому океану и открытием Америки Колумбом. Развитие общественных организаций, возникающих на основе общности интересов и сознания пользы коллективного труда людьми».
Таким образом, Мечников делил историю на три последовательных фазиса социальной эволюции, которым соответствовали в его представлении три пространственные географические фазы.
Несомненна заслуга Л. И. Мечникова как географа в раскрытии конкретной роли географической среды в жизни общества. Кстати, сам термин «географическая среда» введен в литературу Л. И. Мечниковым и Э. Реклю. И именно Л. И. Мечникову принадлежит представление об исторической изменчивости географической среды, надолго забытое в научной литературе.
Но в то же время, подробно анализируя географические особенности различных территорий и показывая в целом, что географическая среда влияет на человека через посредство возникающих под ее действием экономических отношений, сам характер экономических отношений и их связь с производительными силами общества раскрываются очень поверхностно.
«Таким образом, — делает вывод Л. И. Мечников, — социальный прогресс находится в обратном отношении к степени принуждения, насилия или власти, проявляющихся в общественной жизни, и, наоборот, в прямом отношении к степени развития свободы и самосознания или безвластия, анархии».
Следовательно, географическая теория общественного прогресса, выдвинутая Л. И. Мечниковым, призвана была дать теоретическое обоснование социологии анархизма. По его мнению, анархические союзы имеют преимущества перед начальными группировками: индивиды, входящие в их состав, несравненно совершеннее клеточек, тканей и органов первичных объединений; целью таких обществ являются сохранение и беспредельное развитие человеческого вида, что выше поддержания жизни отдельных особей; только такие союзы, основанные на свободе и взаимном договоре, отвечают требованию сознательного человека, и поэтому только они могут быть признаны желательными.
Показывая несостоятельность анархических по сути идей Мечникова, Г. В. Плеханов писал: «С такой постановкой вопроса мы согласиться не можем. Во-первых, выставленное автором положение опровергается содержанием его собственной книги. Сравните общественный строй, выработавшийся в период „речных цивилизаций“, со строем первобытных человеческих обществ, и вы увидите, что „принуждение“ и „власть“ играют гораздо большую роль в первом, чем во втором»[8].
В задачи этой книги не входит подробное критическое изложение социологической теории Л. И. Мечникова и принципиальная критика анархизма. Эта чрезвычайно сложная тема заслуживает специального научного исследования. Следует только добавить, что в рецензии на книгу Мечникова Плеханов обстоятельно разобрал изложенные в ней концепции. Он не оставил без внимания и некоторые противоречия, и небольшие погрешности, отчасти допущенные оттого, что книга осталась незавершенной.
«Для изучения внутренней логики общественных отношений, — писал Плеханов, — много сделано в
