Сергей Трубецкой - Минувшее

Даже сейчас, при воспоминании об этой сцене, что-то подкатывает у меня к горлу... Такие уроки — незабываемы!

- 43 -

Строго установленный уклад полной содержания жизни, стройность и чинность во всем — самая лучшая, незаменимая обстановка для воспитания детей. Именно в такой атмосфере, по милости Божьей, протекло мое детство.

Кто бы мог тогда подумать, что наши дети будут лишены не только этого, но даже... самой России!

Россия — наша Родина и наше Отечество — страна, где мы родились, страна, созданная нашими предками! Всем этим мы от рождения дышали, как воздухом,— воздухом, которого даже не замечаешь, но без которого жить невозможно.

Слава Богу, наши дети не лишеныглавнойосновы воспитания — основы религиозной, но вторая основа воспитания — патриотическая — для молодого поколения в корне искажена. Россия для наших детей — не ощущаемая всем существом, близкая сердцу реальность, а лишь отвлеченное понятие! Для детского сознания этого безусловно мало Оно не может жить только «заданным», ему нужно «данное». Не «искание» Отчизны ему нужно, ему нужна сама эта Отчизна в ее несомненной реальности. Чем глубже чувствуем мы, родители, то счастье, которого мы не замечали, пока им обладали,— счастье иметь Россию, тем острее ощущаем мы тот ужас, что этойживой, реальнойРоссии у наших детей нет!

Все мы, русские дети, были связаны с Россией от самого рождения бесчисленными нитями. Для нас лично очень существенную роль играла наша связанность с землей — принадлежность к поместному классу. Можно чувствовать эту органическую историческую связь с Отечеством и не зная истории. Так чувствует ее крестьянин, безвестные деды и прадеды которого покоятся на сельском кладбище.

Люди, знающее историю своих предков, к какомубысословию они ни принадлежали, конечно, не могут претендовать на монополию любви к Отечеству, но мне кажется бесспорным, что в их сознании имеются нити, связывающие их с родной землей и ее прошлым, которых не может быть у других, у какого-нибудь «Ивана Непомнящего». Любовь к Родине сплетается в нашем представлении

- 44 -

с картинами дорогих нам родных мест; любовь к Отечеству связывается с памятью о наших отцах и дедах

В своих воспоминаниях я говорю только о ближайших моих предках, но если я смогу передать своим детям хотя бы самую незначительную частицу той любви, которая неразрывно связывает меня с моими родителями и дедами, то тем самым они крепче укоренятся и в любви к Отечеству, в любви к той России, которая является нашей общей Матерью.

«Не одни они живы,— писал мой отец про своих родителей и дедов,— живо то святое, что наполняло их души. Да будут же их имена благословенны во веки!»

«Да будут же их имена благословенны во веки!» — повторяю и я вслед за моим ушедшим в вечность отцом.

Будет ли наш прах покоиться в родной земле или на чужбине — я не знаю, но пусть помнят паши дети, что где бы ни были наши могилы, это будут русские могилы и они будут призывать их к любви и верности России.

Размеренная жизнь: серьезное зимнее учение, здоровый летний отдых и соприкосновение с родной природой — все это дало мне в детстве очень много. Но очень много также дали мне два заграничных путешествия, которые я совершил в возрасте семи и десяти лет. Оба раза мы были в Австрии, Италии, Франции, Швейцарии и Германии. Оба путешествия, давшие мне массу новых впечатлений, ясно врезались мне в память.

Мы путешествовали всей семьей, с педагогами и даже частью прислуги. Таким образом мы возили с собой как бы частицу атмосферы нашего дома. Но все же во время путешествия менялось очень многое. Не только во внешней обстановке, но и во внутренней жизни нашей семьи происходила огромная перемена. Более всего менялся Папа, и это меняло все.

Правда, Папа путешествовал не иначе, как с большим количеством книг, и куда бы мы ни приезжали, у него всегда был свой кабинет для занятий, но во время путешествий Папа гораздо чаще, чем в городе или даже в деревне, «спускался на землю» и жил общей жизнью с нами. В Папа просыпалась туристическая жилка и он с увлечением совершал с нами большие экипажные и пешеходные экскурсии и прогулки. От этого особенно выгадывал я, так как Саша был еще слишком мал. Ни-

- 45 -

когда в детстве я так много не общался с Папа, как за границей. Он много разговаривал со мною во время прогулок, обо многом рассказывал, многое показывал и объяснял.

У Папа была очень талантливая, художественная природа. К моему горю, я не унаследовал от него его «музыкальной души». Но не только музыка находила живой отклик в художественной природе Папа. Красота в природе и искусстве, во всех ее формах и проявлениях, воспринималась им с удивительной чуткостью. Он был эстетически одарен гораздо более разносторонне, чем его исключительно музыкальные родители, Дедушка и Бабушка Трубецкие, и его брат дядя Сережа Трубецкой. К Тому же Папа обладал большой художественной культурой.

Философия Папа — насквозь религиозная — вся была проникнута также и эстетикой. Папа в философии всегда вслушивался в пифагорейскую «музыку сфер» и упивался и вдохновлялся ее гармонией. Ощущение красоты не нарушало философского парения мысли Папа, а сияющей многоцветной радугой соединяло в его душе небо и землю.

Таков был Папа всегда, но во время заграничных путешествий он приходил в особенно восприимчивое состояние для ощущения красоты. Как Папа любил Рим и Флоренцию! Надо было видеть его там! Его многогранная природа, одаренная ко всему — кроме как к практической жизни! — являлась там для тех, кто мало его знал, под неожиданным углом зрения.

В человеке такой глубины культуры, какой обладал Папа, не удивлял, конечно, подход к произведениям искусства утонченно культурный и глубоко продуманный, гораздо удивительней была его способность подходить к ним с полной непосредственностью эстетической интуиции.

Конечно, семилетним мальчиком я не мог понять того, что я понял впоследствии, но могу сказать с уверенностью, что основы моего эстетического воспитания и образования были положены именно тогда и именно Папа. Мне даже непонятно, как Папа мог найти верный подход к моему детскому сознанию, но он его нашел, и печать, которую он тогда положил на мою душу, неизгладима.

Папа не давил на мое детское эстетическое сознание, но как бы вел его за собой. Я помню, как при пер-

- 46 -

вом моем посещении Ватикана (мне было семь лет) — мне больше всего понравилась фреска «Битва императоров Константина и Максенция». Она, конечно, никак не могла быть одним из любимых произведений искусства Папа, но он, видя мое увлечение, не отвлек меня в другую сторону, а, напротив, указал мне на некоторые не замеченные мною красоты в этой фреске. Большая фотография с нее долго висела потом в моей детской комнате. Через несколько лет я перерос это увлечение и «Битва Константина и Максенция» перестала быть моим самым любимым произведением искусства...