Джошуа Слокам - Один под парусами вокруг света (с иллюстрациями)

К 23 октября я закончил все приготовления, погрузил необходимую провизию, фрукты и овощи и собрался выйти в море. Но тут мне пришлось встретиться с представителем клики Мелло в лице таможенного инспектора, который обложил «Спрей» портовыми сборами, хотя, плавая со свидетельством яхты, «Спрей» не подлежал обложениям. Наш консул, правда не очень дипломатично, обратил внимание таможенного чиновника на то, что я был капитаном, который привел «Дистройер» в Бразилию.

— О да, — сказал не без иронии чиновник, — мы это отлично помним…

Здешний купец мистер Лаигрин, желая помочь мне выпутаться из создавшихся затруднений, предложил погрузить на «Спрей» груз пороха до Вайя-Бланка, что дало бы мне достаточный заработок. Когда же страховое общество отказалось страховать груз, отправляемый на судне, имеющем всего лишь одного члена экипажа, мистер Лангрин предложил обойтись без страхования и согласился принять риск на себя. Такое доверие означало для меня большую честь, чем я заслуживал, но я отклонил все предложения, так как принятие означало для «Спрея» потерю прав спортивной яхты, и в дальнейшем во всех портах мира он подлежал бы обложению портовыми сборами, на покрытие которых не хватило бы полученных за перевозку груза сумм. Тут на помощь пришел один коммерсант — мой старинный знакомый, который и уплатил за меня причитающиеся сборы. Во время стоянки в Пернамбуко я уменьшил на четыре фута гик, сломанный во время плавания вдоль марокканского побережья. Одновременно я переделал усы гика.

24 ноября 1895 года, в прекрасный день, хотя все дни в Бразилии прекрасны, «Спрей» вышел в море, провожаемый лучшими пожеланиями. Делая в сутки по сотне миль, я поплыл вдоль берега и 5 ноября без особых приключений прибыл в Рио-де-Жанейро. В полдень я отдал якорь недалеко от Вильганьон и стал ожидать прибытия представителя портовых властей.

На следующий день я энергично принялся обивать пороги высшего морского начальства и министров, выясняя, как получить причитающееся мне жалованье за службу на «Дистройере». Один высокопоставленный чиновник сказал мне:

— Знаете ли, капитан, насколько мне известно, вы можете получить это судно в собственность. Если вы согласны, мы можем послать с вами офицера, и он покажет, где оно находится…

Впрочем, я и без него знал, где находится «Дистройер». Верхушка его трубы, торчавшая из воды, достаточно четко показывала место в районе Баия, где он покоится на морском дне. Я поблагодарил любезного чиновника и отклонил предложение.

Накануне отплытия я пригласил на борт «Спрея» нескольких старых капитанов судов и прошелся с ними по гавани Рио. Чтобы противостоять бурной погоде у берегов Патаго-нии, я решил дать «Спрею» парусное вооружение йолы и укрепил на корме полукруглую опору, поддерживавшую выносную бизань. Старые капитаны осмотрели «Спрей», и каждый стремился чем-либо помочь. Например, капитан Джонс, бывший моим переводчиком во время стоянки в Рио-де-Жанейро, подарил «Спрею» якорь, а капитан одного из пароходов — якорный канат. «Спрею» ни разу не удалось сорвать с места подаренный Джонсом якорь, а канат не только выдерживал любое напряжение у подветренных берегов, но помог во время буксировки преодолевать бурные волны, угрожавшие «Спрею» в районе мыса Горн.

ГЛАВА 6

Отплытие из Рио-де-Жанейро. “Спрей” садится на мель на прибрежных песках Уругвая. На волосок от гибели. Мальчик находит шлюп. Поврежденный “Спрей” продолжает плавание. Любезность британского консула в Малъ-донадо. Дружеский прием в Монтевидео. Экскурсия» Буэнос-Айрес. Укорачивание мачты, и бушприта

28 ноября «Спрей» отплыл из Рио-де-Жанейро и сразу попал в шторм, натворивший много бед на побережье и нанесший серьезный ущерб судоходству. «Спрею» явно повезло, так как он держался далеко от берега.

Продвигаясь вперед, я заметил, что отдельные небольшие суда в дневное время обгоняли «Спрей», но зато ночью они неминуемо оставались позади, а «Спрей» в отличие от других судов шел ночью так же уверенно, как и днем. В один прекрасный день после отплытия из Рио-де-Жанейро «Спрей» встретил пароход «Саут Уэйлс», и его капитан сообщил, что, насколько можно точно определиться при помощи хронометра, мы находимся на 48° западной долготы. По моим расчетам, базировавшимся на показаниях жестяных часов, мы находились там же. Я чувствовал себя вполне уверенно, применяя примитивные методы навигационных исчислений, но все же несколько удивлялся собственному умению определиться так же точно, как и с применением судового хронометра.

5 декабря я увидел на горизонте баркентину, и на протяжении нескольких суток мы шли параллельными курсами. В этих местах течение устремляется к северу, и пришлось держаться ближе к берегу, с которым «Спрей» вскоре свел слишком близкое знакомство. Здесь я должен признать свою ошибку. Я чересчур близко подошел к берегу. Словом, на рассвете 11 декабря «Спрей» с полного хода врезался в береговую отмель. Видимо, меня ввели в заблуждение освещенные луной песчаные холмы на берегу, и теперь мне оставалось только сожалеть, что я доверился их обманчивому виду. Это было очень досадно, но вскоре я убедился в том, что опасность не так уж велика.

Море было спокойным, но все же волны сильно били о берег. Мне пришлось приготовить к спуску плоскодонную шлюпку, чтобы погрузить в нее небольшой якорь и канат, но время для снятия с мели было неподходящим: вода шла на убыль, а «Спрею» и так не хватало под килем доброго фута воды для того, чтобы быть на плаву. Завести якорь оказалось нелегким делом, так как вес якоря и каната был непосильным для моей плоскодонки и она была бы немедленно захлестнута прибоем. Пришлось разрезать канат и пытаться перевести груз по частям. К якорю я прикрепил около 40 саженей каната и привязал буек; все это я успешно погрузил в плоскодонку и даже перевез за линию прибоя, но плоскодонка отчаянно текла, и когда я доплыл до места, где надо было бросить якорь, плоскодонка начала тонуть. У меня не было времени для размышлений, и я понимал, что если меня постигнет неудача, то весь замысел рухнет. Оставив весла, я вскочил и швырнул якорь вперед как раз в тот момент, когда плоскодонка опрокинулась. Я успел ухватиться за верхний край борта шлюпки, и тут вспомнил, что не умею плавать.

Тут я вспомнил, что не умею плавать

Пытаясь перевернуть плоскодонку, я проявил слишком много рвения, и она продолжала плыть кверху дном, а я по-прежнему цеплялся за край борта. Когда ко мне на минуту вернулось хладнокровие, я сообразил, что, хотя ветер дует в направлении берега, течение несет меня в море и что тут надо предпринять нечто решительное. Трижды я пытался перевернуть плоскодонку и трижды меня тянуло на дно. Когда я почти примирился с безысходностью положения, я решил попробовать в последний раз, чтобы никто из людей, пророчивших мне гибель, не мог бы сказать: «А ведь мы ему предсказывали…»