Капица. Воспоминания и письма - Анна Алексеевна Капица
5 апреля, вторник. Была в Westminster’е. <…> Пол превосходный, ходишь как в мечети, в калошках. Католический громадный собор, Византийско-Романский. Неплохо, но будет гадко, когда кончат. Всюду мозаика испортится кирпичами. В. Museum, вазы.
6 апреля, среда. Читала целый день об аббатствах и замках. <…> Опекун грустный из-за Китая, но все же развеселила его немного.
7 апреля, четверг. Была с Ingrid в В. М. Ходили по скульптуре Ассирии, Египта, Греции. Она любит [скульптуру], и есть чутье, нужное археологу и кот[орое], я боюсь, у меня недостаточно развилось. Говорили с ней. Она не знает, что ей делать: выходить замуж за того, кот[орого] не очень любит, или разорять жизнь семьи, отчего она и уехала из Швеции. Вечером ушла с приятелем гулять. Писала письмо маме.
24 ч. Дядя, опекун, шведка и я кутили.
8 апреля, пятница. Были в Wallace Collection]. Плохо. Ничего не видела хорошо. Дядя хорошо разбирается – что плохо, что хорошо. Лучше меня. Я понимаю, а он чувствует. Вечер провели все вместе. Дядя дурачился со шведкой. Очень поздно.
9 апреля, суббота. В 10 ч. заехал дядя, и поехали мы с ним через Winchester в Salisbury. Хорошо. Льет дождь, но дядя молодец, авто, как ручная лошадь, его слушается. Winchester], [Собор] хороший, но короток, потолок слишком низко. Первый (в смысле: лучший. – П. Р) из соборов я увидела в S[alisbury], Приехали вечером. Собор прекрасен. Старая готика.
10 апреля, воскресенье. Ramsey. Хорошее норманнское абб[атство]. Stonehenge[32], чудесный, очень страшный. На широком поле стоит один. Камни очень высокие. Красиво. Через Tauth [?] Castle в Minehead. Т[ам] ничего особенного. Чуть не столкнулись, скользко, но д[ядя] хорошо управляет, тот был бы виноват.
Хороша Англия, холмы, поля, широко Море Сев[ерное], холодное, но хорошо. Окно на море, маяк, ветер шумит, морс. Все, что нужно.
11 апреля, понедельник. Забавлялись утром, как дети. Бегали по пляжу.
20 апреля, среда. Уезжаю из Лондона (?)
Свадьба и жизнь в Кембридже
(Запись и литературная обработка Е. Капицы.)
«Дорогая Ольга Иероним овна, мне ничего не хочется писать Вам, только одно, что люблю Вашего Петю, совсем люблю. И Вас люблю за Вашу любовь к нему. И он будет счастлив, я сделаю все для этого. Ваша любовь к нему дала ему много счастья и спокойствия. Вот это мне и хочется больше всего – успокоить, уберечь его от всех волнений.
Про себя я ничего сказать не могу, только одно, что люблю его…»
(Из письма А. Крыловой к О. И. Капице 26 апреля 1927 года).
Когда я вернулась в Париж, после того нашего с Петром Леонидовичем путешествия по Англии, я уже ясно чувствовала, что этот человек мне очень дорог. Да и Петр Леонидович чуть ли не на следующий день приехал в Париж. Я поняла, что он мне никогда, что называется, не сделает предложения, что это должна сделать я. И тогда я сказала ему: «Я считаю, что мы должны пожениться». Он страшно обрадовался, и спустя несколько дней мы поженились.
Петр Леонидович написал своей матери:
«23 апреля 1927 г., Париж
Дорогая мама,
Я, кажется, на будущей неделе женюсь на Крысе Крыловой. Ты ее полюбишь. Целую всех, всех.
Петя».
Моя мама хотела, чтобы мы непременно венчались в церкви, что мы и сделали. Кроме того, надо было зарегистрировать наш брак в советском консульстве, а для этого мне было необходимо взамен эмигрантского получить советский паспорт. Мой отец, Алексей Николаевич Крылов, в то время работал во Франции и хорошо знал нашего посла Христиана Раковского. Он пришел к нему и сказал: «Моя дочь снюхалась с Капицей. Ей нужен советский паспорт». «Это очень непросто и займет много времени, – ответил посол. – Мы поступим проще: попросим персидское посольство дать ей персидский паспорт, и тогда нам будет легко поменять его на советский». Отчего-то Алексею Николаевичу совсем не понравилась перспектива превращения его дочери в персиянку. Он страшно рассердился и поднял такую бучу в посольстве, что очень скоро все формальности были улажены. При регистрации нашего брака в советском консульстве произошла чудная история. Нас приняла там строгая дама, которая, как было видно сразу, абсолютно не понимала шуток. А Петр Леонидович всегда шутил и если видел, что у человека отсутствует чувство юмора, тут-то его особенно и разбирало. Строгая дама нас записала, а Петр Леонидович ей и говорит таким веселым тоном: «Ну, теперь вы нас три раза вокруг стола обведете?» (Он имел в виду – по аналогии с церковным венчанием.) Дама безумно обиделась, рассердилась и сказала сурово: «Ничего подобного. Но я должна сказать несколько слов вашей жене». И, обращаясь ко мне, добавила: «Если ваш муж будет принуждать вас к проституции, приходите к нам жаловаться». Даже Петр Леонидович был озадачен. Зато мы запомнили такое благословение на всю жизнь.
Обо всем этом Петр Леонидович написал Резерфорду:
«27 апреля 1927 г., Париж
Мой дорогой профессор Резерфорд,
Завтра и в пятницу я женюсь. Я хочу сказать, что завтра – в консульстве, а в пятницу – в русской церкви в Париже. Когда вернусь в Кембридж, я не знаю. Что Вы об этом думаете??!! Боюсь, что Вы скорее всего сердитесь. Вот почему я собираюсь обойтись без медового месяца и хочу привезти мою жену в Кембридж через несколько дней после женитьбы.
<…>
Помолвка была примерно неделю назад, и все это время мы были заняты устройством формальной части моего бракосочетания. Дело оказалось очень трудным, поскольку моя будущая жена – русская эмигрантка и советское консульство чинило препятствия в отношении регистрации этого брака. Но сейчас, после длительных разговоров, они дали согласие. <…>
Надеюсь, Вы понимаете, что я пал жертвой собственных 300 000 гаусс, и должен признаться, что полученная мною доза была весьма велика…»
Вскоре был получен ответ:
«29 апреля 1927 г., Кембридж
Мой дорогой Капица,
Получил Ваше письмо сегодня утром, за завтраком, и прочитал его с большим интересом и удовольствием. Желаю Вам и Вашей жене всевозможного счастья в вашем новом положении. <…> Мы с женой шлем Вам наши самые теплые поздравления с этим событием и наши наилучшие
