One Direction. Кто мы такие - "One Direction"
Увидеть такое множество людей на улицах Нью-Йорка было просто невероятно. Не могу даже описать. Одно из моих первых детских воспоминаний: мы приехали сюда на каникулы навестить тетю. Нью-Йорк для меня — особое место. Представьте наш восторг, когда мы узнали, сколько людей, невзирая на все трудности, пришли посмотреть на нас. Десять тысяч! С той минуты нас покинули все мысли о том, что нам сложно будет получить признание в Штатах. Весь тот год дальше промелькнул, как в тумане: тур здесь, телепередача там, радиоэфир тут, одно выступление, другое — и везде сходящие с ума поклонники.
Честно вам скажу: как ни странно, самое нервное для меня — это появляться на телевидении. Я так нервничаю, что меня выворачивает наизнанку. Я не вру, иногда мне физически становится плохо. Даже теперь, когда мы пережили столько телеэфиров, мне ничуть не легче. Казалось бы, путь наш начался именно на телешоу, так что мы уж должны были привыкнуть. Но нет, каждый раз волнуюсь, как в первый! Каменею от ужаса с первой секунды в гримерке, и это ощущение не проходит до самого нашего выхода на площадку. Не знаю, почему так происходит, и, по правде говоря, со временем становится только хуже. Я волнуюсь до такой степени, что превращаюсь в один комок нервов. Когда узнаю, что надо будет прийти на очередную передачу, сразу начинается мандраж, и все заново, и с каждым разом все сильнее. Может, я воспринимаю это как что-то очень личное? Мне не нравится петь перед маленькими аудиториями. Даже и не вздумайте просить меня выступить перед друзьями на вечеринке! Пятидесятитысячная толпа — другое дело. Тут я буду петь от души, свободно и спокойно, как птица. Понять это сложно, но так уж я чувствую.
Даже в 2013-м, когда мы должны были спеть на церемонии American Music Awards, я страшно разволновался, хотя вообще-то любил песню, которую предстояло сыграть.
Наверно, масла в огонь подлили еще и громкие имена других выступавших. Прямо перед нашим выступлением со сцены спустился Джастин Тимберлейк. Помню, как посмотрел на него и сказал парням: «Что, тут все такие шишки?» Из-за сцены я оглядел толпу и приметил Леди Гагу в первом ряду, Джастина неподалеку от нее и еще в нескольких рядах — Кэти Перри. Бред какой-то! И это только в зале, а вспомните обо всех миллионах людей, которые будут смотреть шоу по телевизору! И я такой: «Блин».
И как назло, Джастин Тимберлейк подошел к нам поздороваться. К тому времени я уже наложил в штаны кирпичей, думал только о том, как бы меня не стошнило от нервов. Я предупредил ребят, что меня может вырвать, но все обошлось. Мы нормально выступили, но сил после этого у меня не осталось никаких.
А потом наш альбом занял первое место в Штатах. Никогда не забуду минуты, когда узнал об этом. Мы тогда были в Нью-Йорке, занимались продвижением группы. Обили пороги всех радиостанций, всех телешоу, побывали на всех приемах, везде, куда могли добраться. Мы с другом сидели в такси, ехали в офис Sony за билетами на игру «Нью-Йорк Никс», и тут мне позвонил наш менеджер Уилл. Шутливым тоном он объявил, что у него есть для меня новости. А потом сказал: «Нет, ну могло быть и лучше, конечно…» — и я такой: «Блин, хреново!» А он: «Вы стали первыми!» Мы с другом чуть не поубивали друг друга от восторга, и водитель такси выгнал нас, потому что не понимал, что за ерунда вообще с нами происходит.
После того как мы заняли первую строчку, стало ясно: то, что мы считали бешеным успехом, было детскими играми в сравнении с тем, что ждало нас впереди. Чем больше у нас дел, тем мне лучше. Богом клянусь.
Усидчивости у меня ни на грош, я самый суетливый человек в мире. За десять секунд, что я сижу перед этим текстом, я уже десять раз успел поиграть в телефон, сам того не замечая. Мне нравится, что у нас такая суматошная жизнь, что мы вечно носимся туда-сюда.
А потом был большой тур с первым альбомом. Иногда в Америке мы выступали в скромных театрах, но однажды мы приехали, а там навес на восемь тысяч мест и сзади еще участок газона. Мы спросили, для чего он нужен, и нам ответили, что в ту зону продаются билеты в день концерта. И что мы можем ждать еще около двадцати пяти тысяч человек.
Примерно тогда же мы познакомились с Мишель Обамой. Изумительная женщина. И дочки у нее очаровательные, болтали с нами и время от времени говорили что-то вроде «А вот папа считает…» или «А папа сделал то-то». Совсем как обычные дети! Мне приходилось напоминать себе, что они дочери президента. Такие скромные люди. Они со всеми найдут общий язык и воспитаны отлично. Достаточно познакомиться с их матерью, чтобы это понять: Мишель просто удивительный человек, чудесная женщина. С самим президентом мы еще не виделись, но он время от времени благодарит нас за билеты для дочерей, все такое. Я большой фанат Обамы, у меня даже стоит его статуя на заднем дворе.
Турне с дебютным альбомом длилось целую вечность: нам добавляли и добавляли новые концерты. Да, мы сильно вымотались. В итоге мы дали шестьдесят выступлений, это было просто неизбежно. Но какой успех! С ума сойти.
В поездках приходится напоминать себе, что мы тут все в одной лодке. Мы говорили себе: «Да, мы не можем поехать домой, но этого не может ни наш звукорежиссер, ни наш тур-менеджер, ни охрана, ни администраторы, команда…» Так мы стараемся смотреть на процесс: это наше общее дело. Нам выдалась возможность съездить на другой континент и доказать, что наши рекордные продажи — это не просто дань моде. Что у нас есть продуманное шоу в поддержку альбома. Нам всегда хочется выложиться, оправдать интерес прессы и публики.
Пока это все происходило, мы уже начали записывать кое-что для второго альбома. Лично я чувствовал, что на меня давит ответственность. До первой пластинки такого не было… ну ладно, разве что немного. Но люди нас еще не знали. Я ощущал, что терять нам нечего. Но когда наш альбом взлетел на самый верх, стало необходимо держать марку, становиться лучше. Атмосфера изменилась — теперь от нас ждали многого. Мы были сильно заняты, надо было выкраивать время для записи, для творчества. Но мы же были в дороге, и со свободным временем был дефицит. Мы много обсуждали это вместе, пытались понять, когда же нам работать над пластинкой: «А где мы будем ее записывать? Может, начнем завтра в гостинице? Больше времени у нас не будет еще долго…» Вот так все и происходило.
В 2012-м случилось столько всего удивительного, что я и не знаю, о чем вспоминать. Разумеется, церемония закрытия Олимпийских игр стала для нас огромным событием. Мы чуть с ума не сошли, думая — и стараясь не думать! — сколько миллиардов людей увидят наше выступление. Но само событие промелькнуло, словно за секунду. Помню, как прошел за сцену и сказал парням из группы: «Ребята! В гримерке рядом с нами какой-то треш происходит». Ох, какие же они восхитительные. Простые ребята из северной части Лондона, которые смеялись до упаду. Великолепные люди! Там были Эд Ширан и Лиам Галлахер, и мы вместе повеселились.
«What Makes You Beautiful» пришлось сильно урезать, чтобы уложить в один куплет. Выступление поэтому получилось очень коротким. Пока мы пели, я видел только вспышки камер, а потом внезапно все закончилось, и вот мы уже опять за сценой, растерянно оглядываемся друг на друга. Я спросил у ребят: «Что это вообще сейчас было?» Только потом, когда мы просмотрели свое выступление в записи, до нас дошло, какое знаковое событие с нами случилось.
Когда ваш альбом занимает первое место в тридцать одной стране, это просто ошарашивает. Когда «Up All Night» прогремел по всему миру, это уже было сложно понять, но потом наша вторая пластинка, «Take Me Home», вырвалась на самую вершину. Мы чуть с ума не сошли от счастья. К такому никогда не привыкнуть. Я был в полном восторге. Получалось, что вся наша тяжелая работа приносила свои плоды.
