Владимир Губарев - Мстислав Келдыш
Для Дубинина повторился 1948 год. Следом за Сталиным против него выступил Хрущев.
И вновь Дубинин поднял брошенную ему перчатку! Он направил письмо Хрущеву, где четко и последовательно показал все его заблуждения. Естественно, письмо Никите Сергеевичу не понравилось, и он потребовал от Академии наук, чтобы Дубинин был отстранен от руководства институтом.
Дубинин сам решил, что в данном случае лучше пожертвовать личным положением, но спасти институт. Он передал руководство им своему другу и соратнику.
В 1967 году, когда Хрущева уже не было во власти, а Лысенко был окончательно развенчан, академик Николай Петрович Дубинин был награжден орденом Ленина. Так был отмечен его труд по созданию Института цитологии и генетики в Сибирском научном центре.
25 декабря 1964 года, всего через два месяца после снятия Хрущева. Президент Академии наук М. В. Келдыш считал, что академии надлежит исправить собственную ошибку. В Постановлении «О развитии в Академии наук СССР научно-производственных работ в области генетики» говорится:
«Считать целесообразным организовать на базе Лаборатории радиационной генетики Института биологической физики АН СССР Институт общей генетики АН СССР…»
Весной 1966 года Институт генетики АН СССР, возглавляемый Лысенко, был упразднен.
Институт общей генетики под руководством академика Дубинина начал свою работу.
1964 год. Хрущев еще у власти, но мы в «Комсомолке», а следом и «Литературка» опубликовали несколько статей, рассказывающих об успехах экспериментальной генетики.
Борьба с Т. Д. Лысенко предстоит жесткая, и единственная опора в ней – М. В. Келдыш в Академии наук… Вообще-то противников у Лысенко много, но они в основном среди физиков, до которых Трофим Денисович не смог добраться даже во времена Сталина – их «спасла» атомная бомба, которую они сделали… Надо было нанести неожиданный удар, и ваш покорный слуга (опять-таки по молодости!) подготовил реплику о том, что в журнале «Агробиология» постоянно хвалится лишь один Лысенко, и это тем более странно, так как он является главным редактором. Заметка, казалось бы, простенькая, небольшая, но она вызвала настоящий бум и в ЦК партии, и в Академии наук, и среди генетиков.
На шахте «Октябрьская» в Донецке
Это была настоящая сенсация! И, вдохновленный разрастающимся скандалом, я тут же встретился с опальным Николаем Петровичем Дубининым и написал большой очерк о нем, о его борьбе с Лысенко и Презентом, о сессии ВАСХНИЛ 1948 года.
Главный редактор «Комсомолки» попросил меня показать очерк президенту академии, мол, давайте немного подстрахуемся.
Мстислав Всеволодович очерк прочитал, но советовал не печатать. «Мы сами разберемся в академии, – сказал он, – тут помощь журналистов не нужна…»
Через два дня очерк о Дубинине был напечатан в газете…
Келдыш при очередной нашей встрече заметил: «Хорошо, что у вас есть собственное мнение. Так и поступайте в будущем!»
Много ли найдется людей, способных так оценить происшедшее?!
Мгновения жизниПосле торжественного вручения Демидовских премий 2013 года – их получили академики Ю. А. Ершов, К. Н. Трубецкой и А. С. Спирин – мы решили отметить это событие в узком кругу. Встретились на ужине. Получилось дружеское застолье, где каждый поднятый бокал вина становился своеобразным стартом для воспоминаний и размышлений. Передать подробно нашу беседу невозможно, так как она была многогранна и велась непринужденно.
Но хочу выделить один эпизод.
Александр Сергеевич Спирин, перечисляя наших общих знакомых, вспомнил о Келдыше. Он сказал:
– Мстислав Всеволодович принадлежал к числу людей, общение с которыми никогда не забывается и составляет одно из основных наполнений нашей жизни.
Я тотчас же с ним согласился, так как мне посчастливилось общаться с академиком Келдышем.
Потом Спирин долго рассказывал о своей первой встрече с президентом Академии наук СССР, о том, как он знакомил его с молекулярной генетикой, о создании Института белка, о внимании, которое оказывал великий ученый развитию биологии. Понятно, что воспоминания академика Спирина для меня были особо важными и интересными. Однако записать их я не мог – напоминаю, беседа за ужином была дружеская, и у нас не было ни званий, ни профессий – именно так бывает в подобных ситуациях…
Однако спустя несколько месяцев судьба вновь улыбнулась мне: я познакомился с воспоминаниями о М. В. Келдыше. В них я встретил знакомые слова и эпизоды… Итак, слово академику А. С. Спирину:
«Решающий шаг в повороте нашей биологии к современной в начале 60-х был сделан благодаря М. В. Келдышу. Всем известно, что у новой биологии в то время были серьезные противники. Заботой о науке, и особенно о биологической науке, в нашей стране был продиктован ряд шагов, которые М. В. Келдыш предпринял для нормализации положения, для противодействия лысенковской лженауке, для поощрения генетики, биохимии и других современных экспериментальных направлений… И. М. Гельфанд привез меня однажды в Институт прикладной математики, где мне пришлось прочитать М. В. Келдышу в его директорском кабинете популярную лекцию по молекулярной биологии. Затем последовал еще ряд лекций и бесед на научные темы. Мы были вдвоем: я был профессором, а он был студентом. Так продолжалось несколько недель. Удивительно! И надо было видеть, как человек интересуется. Это был не просто интерес к знаниям… А глаза его! Ни один портрет не отражает живых глаз его, глаз, в которых всегда был сосредоточен интерес и колоссальный внутренний заряд ума, интеллигентности и темперамента. Вот тогда меня и поразили впервые неподдельность, искренность интереса Мстислава Всеволодовича к науке совсем даже не его профиля, его умение сразу проникать вглубь и схватывать суть…
Институт белка и создан был, и развивался как детище М. В. Келдыша. Его роль в оснащении института первоклассным оборудованием, в довольно быстром возведении большого институтского здания, в установлении целого ряда прямых и доброжелательных контактов с руководителями аппарата Президиума АН СССР, в создании благоприятного отношения к институту со стороны всего руководства академии неоценима. Много значило для института и постоянное личное внимание к нему со стороны президента. Я не побоюсь сказать, что Институт белка в Пущине – самый «келдышевский» из наших биологических институтов…
Я представляю, каких сил ему стоило скрывать (но уберечь их в себе) эти яркие человеческие черты ради того, чтобы сохранить Академию наук. Каких сил ему стоило то, что тогда началось, когда нужно было подписывать письма Ф. Хэндлеру против американской академии, когда нужно было делать определенные шаги против А. Д. Сахарова. Я понимаю, что это было безумно трудно, и думаю, что такой человек, руководивший академией в то время, был абсолютно несопоставим с режимом, который существовал в конце 70-х годов. Поэтому я думаю, что он действительно – фигура трагическая. И тем не менее я считаю, что той жертвой, которую он нам принес, он сделал благо для нас – академия выстояла!»
Конечно же, сражение за нормализацию положения в отечественной биологии М. В. Келдыш выиграл. Он был последователен, настойчив и непримирим. При всей своей внешней мягкости, казалось бы, уступчивости он всегда добивался своего, шел упорно вперед, если понимал, что это нужно науке, а следовательно, и стране.
Золотой век нашей науки
Именно при Келдыше значение науки, ее авторитет и стремительное развитие практически по всем направлениям в стране выросли поистине до космических высот. Однажды президент РАН академик Ю. С. Осипов сказал: «Это был золотой век отечественной науки», и, безусловно, он прав.
Из воспоминаний Н. Л. Тимофеевой:
«Знакомясь с научными учреждениями, Мстислав Всеволодович посетил многие города нашей большой страны. Его можно было встретить в Ташкенте, Алма-Ате, Баку, Ереване, Тбилиси, на Дальнем Востоке, на Камчатке, в Новосибирске, Томске, Киеве, Донецке, Сыктывкаре, Петрозаводске, Мурманске, в Крыму, в Сибири, на Северном Кавказе и в других местах. Где бы он ни был, он был неутомим. Я помню, как Лев Андреевич Арцимович после поездки с Мстиславом Всеволодовичем в Зеленчук (Карачаево-Черкесия), где строилась Специальная астрофизическая обсерватория, рассказывал, что за ним никто не мог угнаться (а ведь у него болели ноги). На стройке он так стремительно взлетал на леса, что спутники за ним не поспевали. Он был гостем угольных шахт, летал на вертолете над кратерами вулканов Камчатки, встречался с моряками и плавал на кораблях Северного флота. Я уж не говорю о космодроме. Это его особая привязанность».
Особое внимание академик Келдыш уделял развитию науки за Уралом. Через три месяца после своего избрания президентом академии он приехал в Новосибирск. Там отмечался юбилей его учителя и друга академика Лаврентьева. На торжественном заседании Келдыш, в частности, сказал:
