Отар Кушанашвили - Я. Книга-месть

Про «немыслимо красивую» правду глаголит, но статус был обозначен тоном, исключающим дальнейший в этом русле допрос.

Несколько месяцев назад Маня уехала в США к друзьям, я встретил АГА в нашей любимой кафешке 317, месте, где, по самооценке лихой, всякий второй Виссарион, новое воплощение Христа; он все недели, что М. якшалась с янки, был на гастролях, мы выпили по рюмочке, и он грустно-прегрустно сказал: «Я так по Мане соскучился – пи…дец какой-то!»

Про столь интересующие всех расширяющие сознание вещества. У меня было, у него – нет. Его любимая на этот счет установка: «Надо уходить с гульбы до часу ночи». Моя любимая на этот счет его установка: «Плохо, если, проснувшись, не узнаешь родные обои»; я записал этот перл для книги.

Он умеет держать дистанцию. В отличие от меня, от запанибратства сатанеющего, АГА не приемлет аффекта, даже когда имеет дело с хамлом, он всегда «посовещается с самим собой» и изобретет, как обезоружить аспида.

Я вспоминаю недавнюю безобразную сцену, которую сам же учинил в гостях у аполлоновского друга, бизнесмена Сорокина. Налюлюкался и возомнил, что они меня третируют. Истерил, что твоя Распутина.

Григорьев-Аполлонов меня, хлопнувшего дверью, нагнал и с укоризной прошипел: «Если хочешь, чтобы люди к тебе по-людски, – будь с людьми человеком!» Я взвился (кто ж из пьяных признает свою неправоту?!) и уехал.

А наутро, ненавидя себя, извинялся.

Хорошо ему: у него улыбка есть. И голос. Ему ни к чему безотчетное излитие злобы.

Он живет, конечно, суетливо, но так, будто знает, что такое рай. Объясняю: рай – это когда большой дом, долгов нет, куча концертов, сыновья устраивают кучу-малу, Матвиенко не бурчит, съемочная банда не опаздывает, кино оказалось сносным, кочан с утра не бо-бо, мама скажет: «Береги себя, Андрюша».

Он очень переживал однажды (это было до появления приснопамятной песни «Снегири», когда не стало гастролей и над ними уже глумились вслух), приехал ко мне на радио на интервью, воцарился в кресле, мы повздыхали, но как только техника заработала, я сразу узнал самопровозглашенный авангард альтернативного юмора.

Сказал под занавес, что Матвиенко не даст пропасть.

Он гордится несколькими вещами, одна из них, я знаю, – дружба с Игорем Матвиенко, который рядом и в момент хвори, и в момент радости, и когда гнетет отчаяние.

– Игорь – крестный моего старшего, Вани. С таким крестным Ване не грозит стать плохим человеком. То есть он обязан быть хорошим.

С того дня, когда гуру ИМ назначил АГА послом попмузыки, до вот буквально вчерашнего междусобойчика в кафе прошла, просвистела, пронеслась, проползла, прогрохотала целая жизнь; он терял и находил, он потерял Сорина, отказался от Америки, до сих пор ищет себя и уже двум сыновьям передает ген преклонения перед жизнью. Судя по тому, с каким святым остервенением старший, Иван Андреевич, делает, встречая, из меня кишмиш, с жизнелюбием у наследников все в порядке, выше ватерлинии.

Я с улыбкой наблюдаю, как бесславные ублюдки оставили надежды перещеголять славного ублюдка АГА со товарищи по части долговечности.

Слишком много думают о хит-парадах, не располагая таким, как у АГА, ферментом, который называется обаяние. Это делает его ребенком, сосланным во взрослую жизнь.

Сколько раз и я, и вы, а уж АГА-то – слышали, как отпевают «Иванушек»?

– Каждый год по тыще раз, – смеется. – Но у нас все в порядке. Иногда, конечно, изнемогаем друг от друга. А когда под двойным гнетом – как сейчас, летом, – гастролей и водочки, нервы на пределе, и организм пощады просит.

Сколько я его, АГА, знаю, чтобы он помог вам своей знаменитой улыбкой, которую, настолько она высокооктановая, не отрепетируешь, она либо есть, либо ни у кого из нас ее нет, – так вот, чтобы удостоиться этой улыбки, вам нужно дать ему выспаться и не хамить ему, всего-то.

Есть музыкальные люди, есть не музыкальные. Я про слух, я про стиль жизни. Если попытаться дать определение АГАшного стиля жизни, это слово – «музыкальный» – самое точное.

Бывают ситуации, когда Вам отказывает чувство юмора?

Только в ситуации, когда набредаю на людей БЕЗ чувства юмора.

Работа в «Отарушках Интернэшнл» и есть самый лучший урок композиции: АГА учится, без малого научился строить свою жизнь, как небоскреб, этаж за этажом.

И это здание не будет погружено во мрак.

Он осветит его своей улыбкой.

Это будет самый яркий небоскреб на Земле.

Я был спецназом «ТВ-6 Москва», когда атаковал артистов вопросами в программе «Акулы пера», и меня в те золотые годы любили и политики, и куртизанки, и бандиты.

Когда меня видели на улицах, голоса людей проделывали глиссандо до самой верхней октавы.

Истерическое напряжение царило везде, где я появлялся, совершеннейшим гангстером задираясь ко всем.

Когда мне сделал предложение об участии тогдашний мой босс и начальник «ТВ-6» Иван свет Демидов, я не колебался ни секунды, ибо знал, что он относится ко мне в высшей степени хорошо.

И потом, подошло время, когда надо было развиваться. Из низкопробного светского хро-никера хоть в кого-то.

На листке бумаги экспозиция выглядела так: Илья Легостаев – добрый, я – злой, он – славный, я – мерзкий и т. д.

Его корректность избирательна.

Самый недооцененный на ТВ человек умеет быть жестким.

Друзьями мы не стали, но к нему, равно как и к Артуру Гаспаряну из того же «МК», отношение претеплое.

По-моему, мы эту схему с блеском воплотили.

Покажите мне человека, в те годы нетерпеливо не ждавшего очередного выпуска «Акул», – и я покажу вам нечестного или недалекого человека.

Что-то агностическое было в культовости «Акул» (и есть). И в том, что мой разбитной и жовиальный образ так полюбился всем.

Я там, в этой программе, узнал тщету попыток общаться со звездами (подавляющим большинством), как с людьми. В массе своей это ужасно ограниченные люди, с неконтролируемой, порожденной комплексами агрессией; ансамбль замшелых ипохондриков, натужно самодовольных и косноязычных.

Я давно уже понял, что на каждого, кто говорит, что «Акулы пера» изменили его жизнь, есть тот, кто взахлеб пересказывает (мне же!), как я выбегал на поле в Португалии. Книга познакомит и подружит этих людей.

Я был в шикарном возрасте в смысле душевного состояния: уверен, что все по зубам.

Такой сияющий заморыш, тщательно скрывающий свою интровертивность, возомнивший о себе, что он – истребитель скверны, с такой явной нелюбовью к штампам, которую он каждый раз без сожаления швырял на алтарь просчитанной расхлябанности.

Сейчас смотреть это невозможно. По крайней мере, мне. Ибо я кажусь себе самодовольным мудилой, нахватавшимся верхов.

Но славой и позором в равной пропорции я себя покрыл. Навсегда.

Успех «АП» – это гений Ивана Демидова и умение режиссера Светы Михайловой.

Со СМ у нас была полная душевная одинаковость и физическая совместимость, мы жили-были, но я был мудаком, боящимся ответственности, и она ушла к славному, светлая память, парню Сергею-Бодрову-мл., нелепо погибшему.

«АП» впервые обнаружили виктимность наших знаменитостей и навсегда поменяли мой статус и модус отечественной журналистики.

Но, если вас это интересует, как тогда было недостаточно бифштексов в морозилке, так и сейчас.

Иногда мы были намеренно пошлыми, всегда ненамеренно забавными, редко непростительно самовлюбленными.

Мне кажется, я убедительно опроверг унылый канон скучного щелкопера.

В чем Вы видите смысл жизни?

В отсутствии суеты при отменно сделанной работе.

Отличать хороших артистов от плохих – странный узкоспециальный талант, как талант выбирать половину.

А у меня просто моторика такая – с сигарой в руках донимать людей, которые ходят с нимбами над головами, назначенными (я про нимбы) для того, чтобы не пропускать такую чепуху, как вопросы журналистов.

Годы, проведенные в «Акулах» и на «ТВ-6» вообще, полагаю для себя лучшими; они помогли в борьбе с болезнями, которые поселили в моей светлой голове демонов.

Любой выпуск пересмотрите – совершенная журналистика!

Марголис Миша, Илюха Легостаев – посегодня сильнейшие журналисты, круглосуточно преданные ремеслу.

Губительница сердец жизнелюб и едва не погубивший ее собственное сердце А. Цекало.

На вызов тяжкой артсудьбы, людоедской по сути, он и она ответили расставанием.

Оба сверхуспешны.

Она – понятно, он – интеллектуальный жулик (для меня), хваткий деляга и вправду с превосходным чувством юмора.