Анри Перрюшо - Сезанн
190
В воспоминаниях Воллара нет Итурино. В них Воллар говорит, и это естественно, только о своих удачах.
Taken: n191, 1191
Реакция Жерома и его друзей была расценена по-разному, Тьебо-Сиссон в статье, упомянутой выше, писал: «Хочет ли она (академия) того или не хочет, искусство импрессионистов есть искусство, возникновение которого имело свой смысл и, что бы ни говорили, дало нам шедевры. Если иное полотно или иной художник и может вызвать возражение, то своевременность дерзаний импрессионистов не вызывает сомнений. Можно даже утверждать, что эти попытки оказали услугу, причем в гораздо большей мере тем, кто их не принял, нежели их сторонникам. Скольким людям эти дерзания импрессионистов просветлили палитру, прояснили цвет, обострили или сделали более тонким их видение мира. Да, возможно, это переходное искусство, но ни в коем случае нельзя сказать, что оно не заслуживает внимания. Следовательно, государство уж только потому, что это искусство существует, обязано предоставить ему такие же права, как и официально признанному искусству, находящемуся под защитой академии. Ходатайство восемнадцати членов Школы изящных искусств будет бесполезно. Оно может позабавить равнодушных, заставить усмехнуться скептиков, а недоброжелатели не преминут отметить, что этот протест мог бы скорее исходить не от людей искусства, чьи идеалы задеты, а от торговцев, которых успехи соперничающей фирмы приводят в отчаяние. Я уверен в том, что недоброжелатели окажутся не правы, но насмешники будут им вторить, а протестующие, безусловно, просчитаются». Марсиаль Кайботт, со своей стороны, не воспринимал положение дел, каким оно было в 1895 году, как окончательное и бесповоротное. Он надеялся, что со временем государство пересмотрит свое решение и примет отвергнутые полотна. В течение доброго десятка лет, до 1908 года, Марсиаль Кайботт пытался преодолеть враждебность официальных инстанций. Но все его хлопоты потерпели неудачу.
Taken: n192, 1192
Эдмон Жалу, Литературные сезоны.
Taken: n193, 1193
Эдмон Жалу, Дымки в деревне.
Taken: n194, 1194
Гаске.
Taken: n195, 1195
Полотно Пуссена.
Taken: n196, 1196
Гаске.
Taken: n197, 1197
Гаске.
Taken: n198, 1198
Анри-Модест Понтье сдержал слово. Он умер в 1926 году.
Taken: n199, 1199
«Однажды, – сообщает Жан Руайер, – я в сопровождении молодого Сезанна пришел к его отцу... Художник был вне себя. „...Эта собака уже целый час лает! – крикнул он, завидев нас. – Я вынужден все бросить...“
Taken: n200, 1200
29 января 1899 года.
Taken: n201, 1201
Этими непомерными требованиями Сезанна можно объяснить, почему так часто люди на портретах его кисти сидят, опершись, и почему во взгляде у многих сквозят усталость, отупение.
Taken: n202, 1202
Как не привести здесь слова Валери: «Работа никогда не бывает закончена... она бывает прекращена».
Taken: n203, 1203
Цена на полотна Сезанна со времен аукциона Танги, то есть спустя пять лет, увеличилась в десять раз.
Taken: n204, 1204
Воллар, которого всегда привлекает забавная сторона вещей, сообщает о том, что сказал ему Камондо насчет «Дома повешенного»: «Ну что ж, я купил картину, еще не всеми принятую. Но я себя обеспечил – у меня есть личное письмо Клода Моне, который честным словом заверил меня, что этому полотну предстоит стать знаменитым. Если в один прекрасный день Вы посетите меня, я покажу Вам это письмо. Оно хранится в маленьком конверте, прикрепленном к обратной стороне картины, на тот случай, если недоброжелатели вздумали бы поиздеваться надо мной в связи с этой покупкой».
Taken: n205, 1205
Говорят, будто сын барона Дени Кошена сказал отцу: «Папа, взгляни, вон Сезанн». – «Откуда ты знаешь, что этот художник Сезанн?» – «Но, папа, ведь он пишет по-сезанновски». Многие авторы повторяют этот анекдот. „Se non e vero..." («Если неправда, [то хорошо придумано]»).
Taken: n206, 1206
Гаске.
Taken: n207, 1207
Провансальское слово «Лов» означает «плоский камень». Дорога Лов, или Дорога плоских камней, ныне называется авеню Поля Сезанна.
Taken: n208, 1208
Ларгье.
Taken: n209, 1209
Эта смерть и поныне остается загадкой. Не исключено, что причиной «несчастного случая» послужили преступные намерения.
Taken: n210, 1210
Причина разрыва с Гаске никогда не была с точностью выяснена. «Трудно, – пишет Джон Ревалд, – установить глубокие причины разрыва, несмотря на различные слухи по этому поводу. Гаске якобы проявил неделикатность: художнику показалось, что он хочет его „использовать“... Если Сезанн с радостью дарил немногим друзьям, восхищавшимся его работами, свои полотна, то очень не любил, когда иные уж слишком откровенно добивались получения от него подарка... У Сезанна создалось впечатление, что Иоахим Гаске хочет „закрючить“ его полотна. Жан де Бекен, со своей стороны, отмечает, что „если Иоахим Гаске верил в талант Сезанна, то верил также и в талант Солари и собирал полотна, предвидя их высокую продажную цену в будущем“. Поэт, по выводам Жана Бекена, пытался завладеть всеми работами Сезанна, который и сам отдал ему несколько полотен...» Бекен доходит даже до того, что по адресу Гаске употребляет слово «проныра». И наконец, Эдмон Жалу в своих «Литературных сезонах» сообщает, что «Гаске не любил распространяться о своей ссоре с Сезанном».
Из картин Сезанна, которыми владел Гаске, называют: «Сент-Виктуар и большая сосна», «Каштаны в Жа де Буффане», «Большая сосна», «Старуха с четками». Гаске не стал бы долго ждать, чтобы превратить эти полотна в деньги. По некоторым источникам (Эдмон Жалу) это-то и вызвало согласно последним исследованиям разрыв между Гаске и Сезанном, который при своей постоянной подозрительности, вероятно, был встревожен и уязвлен.
Taken: n211, 1211
Торговка винами и ликерами с площади Труазьем Ормо спросила госпожу Бремон: «Как поживает мосье?» – «Плох!» – «А мосье работает?» – «Да, пишет ужасы. Я все время ухожу из дому, чтобы сжигать эти кучи голых женщин. Не могу же я такое оставить в семье! Что скажут люди?» – «Но, может быть, среди них есть и хорошие?» – «Да нет, одни ужасы!» (Неопубликованное свидетельство мадемуазель Декани, дочери торговки.)
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
