Буря в полдень - Антанас Томасович Венцлова
В заключение я прочитал стихи военного времени — «Волга», «Стальной город», «Литовец», «Рассказ о товарище», «Сыну», «Девушка у ключа».
Таких вечеров в Каунасе было и больше. Через несколько дней в зале кинотеатра «Форум» собралось примерно восемьсот учеников старших классов и учителей города. Вечер открыл я, а свои произведения читали Нерис, Мишкинис, Якубенас, Ластас, Хургинас и Лепснонис. В зале был страшный холод — его давно не топили. Ученики топали ногами, но едва мы начали, воцарилась тишина, и вечер прошел с успехом. После вечера выступали актеры Государственного театра.
Еще в ноябре прошлого года из Горьковской области вернулись воспитанники детдома в Ичалках, а сейчас, в конце января, приехали дети из Дебес, из Удмуртии… Можно себе представить, сколько слез счастья было тогда и у детей и у встречавших их родителей, родных и близких.
Наконец была освобождена Клайпеда. Таким образом, вся территория Литвы, с Вильнюсом и Клайпедой, впервые в истории объединилась в одну республику, и эта республика была советской.
Освобождение Клайпеды наши поэты, в том числе и я, приветствовали новыми стихами, которые тут же появились в печати. В этом же зале «Форума» состоялся митинг жителей Каунаса. На нем я прочитал недавно написанные стихи:
О, как сердце хмелеет от ветров балтийских соленых! Эти ветры доносят дыханье далеких краев. Как воспеть мне свободу любимых полей обновленных И какою мне песней прославить отеческий кров!.. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Здесь, над Клайпедой вольной, маяк все такой же высокий. В море брызни, маяк, огневой золотою струей! Снова родины солнце впиваем, как счастья потоки, В гуле вечных прибоев, немолкнущей песни морской[26].Да, счастливые это были дни. Но повседневная жизнь ставила свои требования. Теперь они могут показаться пустячными и смешными, а тогда они были почти трагичны. Как раз в эти дни «Тиеса» напечатала статью «Как вставить окна без стекла»:
«В связи с временным отсутствием стекла изыскиваются способы, как его хотя бы частично заменить. Для этого многие применяют фанеру. Но фанера почти не годится для окна. Она не пропускает света и плохо сохраняет тепло. Оказывается, что лучше всего вместо стекла использовать белую бумагу различных сортов: газетную, оберточную или просто сами газеты».
Да, Каунас переживал тяжелую зиму. Далеко не все квартиры отапливались. Заглянув на улицу Дайнавос, к Саломее Нерис, я часто находил ее в кухне вместе с ребенком — они дрожали в углу, набросив на себя всю теплую одежду.
— А топлива мы опять не достали… — жаловалась поэтесса.
Я досадовал. Но таковы уж военные будни. Никакие усилия раздобыть топливо не приносили результатов. Были для этого, разумеется, и так называемые объективные причины: в учреждениях не было порядка, благожелательности и — транспорта.
— У меня на родине, — как-то рассказывала Нерис, — ничего не осталось. Дом сгорел, нет больше ни братьев, ни матери… — И она замкнулась в себе, но, как обычно, ни одной слезой не выдала своего горя.
Как-то я проведал поэтессу вместе с женой и сыном. Она очень обрадовалась Элизе. Томас, тогда еще маленький мальчуган, удивил поэтессу — он с начала до конца продекламировал ее «Бабушкину сказку». Я помню, Нерис даже чуть растерялась из-за такой своей «популярности» и тут же начала критиковать эти стихи.
Я видел, что Нерис отбирает, переписывает, приводит в порядок написанное.
— Хочу издать новую книгу, — говорила она. — В ней будет не только война, не только то, что мы пережили, но и предчувствие мира… Ведь война кончается… Мы снова начнем жить вместе со всей освобожденной страной…
Новую книгу поэтесса назвала символически — «Соловей не может не петь». Она снова говорила, что хочет написать поэму о Пиленай, которую набросала еще в Москве. Она уже создала отдельные фрагменты поэмы.
О новых книгах думали и их готовили Цвирка, Корсакас и я… Мы чувствовали, что близится другая, более спокойная эпоха…
Миллионы молодых, талантливых, удивительных людей, не успевших показать миру, на что они способны, покоились в могилах, но и каждая новая смерть — тех, кого ты знал лично или о ком только слышал, которые успели сделать в жизни что-то хорошее и значительное, — ошеломляла…
После тяжелого ранения в Восточной Пруссии умер генерал армии Иван Данилович Черняховский. Это был один из выдающихся полководцев этой войны, хотя ему еще и не было сорока. Армия под его командованием освободила большую часть Литвы.
Скончался один из виднейших советских писателей — Алексей Толстой, автор «Петра Первого», «Хождения по мукам» и других произведений…
В Вильнюсе умер ученый, профессор Миколас Ремерис{208}. Это не только эрудированный юрист, но и колоритная фигура минувшей эпохи. Он вырос в атмосфере национального движения, но не раз доказал, что неплохо понимает и новые попытки создать более справедливый мир. Он интересовался новейшими явлениями литовской жизни, даже такими, каким было когда-то движение «Третьего фронта»… Во время гражданской войны в Испании он без колебаний встал на сторону республиканцев, публично выражал симпатии Народному фронту… Я сожалел, что мне не довелось поближе познакомиться с этим интересным человеком, о котором ходили легенды — большей частью веселые, показывающие его остроумие и оптимизм…
А в мире гремели шаги истории. Красная Армия стояла под Берлином.
Хотелось общения с людьми. Мы ездили по разбитым дорогам на периферию, в тряских грузовиках, в снег или проливной дождь. Мы торопились на литературные вечера, которые тогда проводились не часто, но привлекали толпы слушателей, желавших услышать о том, что все пережили и — что будет.
