Михаил Байтальский - Тетради для внуков

Рабочие вентиляции и водоотлива и на этот раз остались дежурить, охраняя шахту от затопления и газа – заключенные не мстили ни корневым, ни даже кумовьям. Единственным их требованием было: ждем представителя Верховной прокуратуры, вам, местным веры больше нет.

Представитель прилетел, разговаривал, принял множество заявлений. Разрешили созвать общее собрание заключенных, на котором среди многих выступавших особенно выделялся бывший летчик Советской армии Доброштан, отбывавший двадцать пять лет каторги. Его увезли в Москву, и через некоторое время он вернулся реабилитированным – первая ласточка в нашем ОЛПе. Затем поступил на сороковую шахту – здесь была у него любимая женщина, он не хотел бросать ее. Но проработал Доброштан недолго.

Все годы своего заключения он был у кума не то что на карандаше, но и под крестиком. Его и в шахту не спускали, а давали работу внутри зоны. Знали его и в спецчастях других шахт. Вряд ли все эти служители культа были в восторге от решения Верховного суда о реабилитации столь одиозной фигуры. То, что произошло вскоре, я расскажу, не пытаясь объяснить.

Однажды, когда он шел с работы, его догнала автомашина. Дверца открылась, его попросили сесть. С того дня Доброштана в Воркуте не видели.

Закончу о забастовках. О них узнали в ООН. Возможно, что о воркутинских и колымских расстрелах тридцатых годов за границей тоже знали. Но Сталин мало считался с этим фактом, уверенный, что ему удастся обмануть всех, в том числе и коммунистов всего мира. В 1955 году обстановка изменилась. Двадцатый съезд еще не сказал своего слова, но ветер перемен крепчал. Генерал Масленников, руководивший новыми расстрелами, покончил с собой, тем самым взяв на себя ответственность за них.

Но возможна ли вообще либерализация в режимных лагерях – а именно они предусмотрены для политических? Двухразовое питание, в сочетании с режимом Речлага – еще не самым строгим – не может не иметь особой цели. Вспомним, что в лагерях тех лет сидели люди, менее склонные к сопротивлению, чем заключенные тридцатых. Даже такая форма протеста, как забастовка, возникла, я думаю, потому, что среди лагерников появилось преобладающее число рабочих из Западной Украины, Польши, Прибалтики, где забастовку привыкли воспринимать, как естественный ответ трудящихся на несправедливость.

Забастовка и поставила перед начальством дилемму: либо навсегда отказаться от режимных лагерей для политически опасных граждан, либо подавить забастовку так, чтобы неповадно было. И подавили.

А жизнь идет. И все чаще попадаются молодые люди, которые так и просятся в режимные лагеря, как Доброштан просился в догнавшую его машину. Это те самые молодые люди, которых неподкупные фельетонисты вроде Ю.Феофанова называют продажными проходимцами, желающими непременно себя показать. Для них-то, продажных, нехороших, развратных, нечестных и прочая, и прочая, и существует усиленный, строгий и сверхстрогий режим. Молодые люди строптивее своих отцов. Но с другой стороны – прятать концы в воду все труднее.

Как же быть, чтобы, перевоспитывая клеветников с помощью штрафного пайка, не попасть на язык другим клеветникам, которых пока еще не удалось перевести на штрафной паек?

49. Лужа и вышка на ее берегу

В нашем режимном лагере хватало доходяг, но были и отлично упитанные зека вроде Гнатюка. Бывшие уголовники, переведенные в статью 58, всегда жрали хорошо – они умели украсть и словчить. Политические из Прибалтики и Западной Украины, в подавляющем большинстве молодые здоровые парни, тоже питались сносно: им был открыт другой путь – вкалывать. Трудясь изо всех сил, они перевыполняли норму и получали самые большие деньги, какие мог получить зека. Кто крепко мантулил, того и в посылках не ограничивали, и эти молодцы, сидя на своих нарах, почти ежедневно резали ломтики домашнего сала.

Нельзя винить их в том, что они говорили только о женщинах. Виноваты в этом те, кто на десятки лет постриг их в монахи. В бараке висел сплошной мат – но не простой многовековой русский мат, следствие низкого уровня культуры. Нет, это был мат в высшей степени сексуально-изощренный – и это шло от специфики лагеря, где молодые мужчины годами видели женщин только в воображении. Какими же они могли видеть их в голодной своей фантазии?

Распространенное у нас постное благочестие бесконечно обличает Америку в том, что там процветает секс. А в своих собственных лагерях с миллионами мужчин, насильственно оторванных от женщин, секса не замечают. Наш лагерный барак, как и тысячи ему подобных, был подлинным царством изуверского секса – тем более изуверского, что это был секс голодного воображения, бесплодный и безвыходный.

Лагеря были рассадником секса в лицемерно благопристойном обществе, верившем и верящим доныне, что такое трудовое перевоспитание является панацеей от преступности. Но ИТЛ – не коммуна Макаренко, не нормальное человеческое общежитие, где юноши и девушки могут общаться между собой, и где между ними естественно зарождается любовь. Лагерь – это извращение самого понятия общежития, и недаром там процветают педерастия и проституция.

В бараке я постоянно слышал разговоры о какой-то дежурной по калориферу. То было отдаленное помещение на территории шахты, куда начальство не заглядывало. По шахте зека могли ходить свободно, и эта женщина в свое дежурство принимала охотников, получая по 25 рублей за "визит". Она была не единственная.

Воркута долгие годы оставалась закрытым городом. Приехать туда жена заключенного могла только по пропуску. Всю зиму 1953 года рядом с нашей колонной, быстро шагавшей из ОЛПа на шахту и еще быстрей обратно, ежедневно бежала женщина. В колонне шел ее муж. Видимо, конвой привык к ней, ее не отгоняли далеко. Мороз ли, пурга – она всегда бежала рядом с колонной, перекрикиваясь с мужем. Шагов за сто от ОЛПа она останавливалась – дальше идти боялась: надзиратели увидят, донесут.

Весной 1954 года пошли слухи, что в Речлаг разрешат приезжать женам на краткое свидание с мужьями, как это давно разрешалось уголовникам в Воркутлаге. Рядом с шахтой построили "Дом свиданий" с несколькими изолированными комнатами. Весть об этом быстро облетела лагеря и докатилась до женщин на воле. Тогда же некоторым лагерникам выдали пропуска, заговорили о выводе за зону.

Впоследствии я познакомился не с одной парой, поженившейся по переписке: холостой лагерник и незамужняя женщина на воле. Она приезжает к нему на свидание и становится его женой. Что будет дальше, они не знают – но надеются: пересмотр, амнистия…

В том году население страны состояло из 106,2 миллиона женщин и 84,8 миллиона мужчин. Каждая пятая женщина не имела пары. Но действительное соотношение полов было еще хуже. Не хватало как раз мужчин зрелого возраста, унесенных войной, к тому же еще миллионов десять мужчин той же возрастной категории сидели в лагерях. Вспомнив все это, мы поймем, почему не так уж редки были браки с заключенными по переписке, когда чуть ослаб лагерный режим. Сперва приехали "старые" жены: западных украинцев и "космополитов", т. е. евреев, осужденных за то, что они евреи.