Теодор Гладков - Герои Гражданской войны

1920 г. Март. 25.

Орджоникидзе (Ростов): Здравствуйте, товарищ Киров. Завтра я думаю выехать к Вам. Привезу обмундирование на тысяч пятнадцать человек, деньги, патроны…

Что у Вас хорошего? Взят ли Грозный? Где Левандовский? В каком состоянии промыслы и нефтяной запас?

Киров (Пятигорск): Грозный взят вчера. Левандовский сию минуту только приехал. Работы здесь колоссальное количество. Промыслы в исправности. Запасы нефти еще не выяснены…

Орджоникидзе: Фамилия командира полка, занявшего Грозный?

Мы произвели смену командования. Василенко переводим командармом-9, а Левандовского назначаем командармом-11[8].

…Скорей, скорей! Догоняя зеленое цветение весны, в облаках пыли, уже знакомо отдававшей настоем полыни, шла пехота, громыхала артиллерия, поспешали обозы. Впереди на флангах — конники. И масса вышедших из подполья, спустившихся с гор партизан. Целая партизанская армия давнего друга Михаила, своего, грозненского, Николая Гикало. Огромное это счастье — возвращаться освободителем в родные края.

Левандовский не уставал повторять командирам частей слова Клаузевица: «Все дело в том, чтобы с тонким тактом почувствовать, где лежит эта высшая точка наступления». Наступали, что называется, на плечах у противника. И, наконец, к Ленину ушла телеграмма:

«Освобождение от белых всего Северного Кавказа, Кубани, Ставрополя, Черноморья, Терской и Дагестанской областей стало совершившимся фактом. Осетины, ингуши, кабардинцы, дагестанцы, балкарцы проникнуты полным сознанием могущественности Советской власти и безграничным доверием к ней».

В тот же день пришел ответ Ильича:

«Еще раз прошу действовать осторожно и обязательно проявлять максимум доброжелательности к мусульманам, особенно при вступлении в Дагестан».

Владимир Ильич мог многое простить, только не отступление от национальной политики партии. В этом он был непримирим. Никогда и ни в каких условиях не допускал ничего такого, что было бы истолковано как покушение на право народов — больших и малых— на самоопределение и свободный выбор государственного устройства. Так что план Левандовского (его охотно поддержали и Орджоникидзе и Тухачевский) с ходу опрокинуть в море азербайджанских мусаватистов и их старших компаньонов— или просто хозяев — англичан в Москве был отвергнут. На колеблющуюся чашу весов Ленин запрещал бросать силу Красной Армии. Даже при том, что Советская Россия никогда не признавала вероломного отторжения Закавказья.

Свой освободительный поход 11-я армия продолжила лишь после того, как в полдень 27 апреля Азербайджанский военно-революционный комитет и президиум конференции нефтяников вручили «правительству» мусаватистов ультиматум о сдаче власти и запросили через радиостанцию Каспийского пароходства помощь революционной России. В час, когда рабочие дружины встали на защиту промыслов, Левандовский сам повел отряд бронепоездов на Баладжары и Баку.

И старый грозненский опыт, и августовские бои во Владикавказе, и особенно, мягко говоря, поправка Ленина в «план азербайджанской операции» — все сделало Левандовского недюжинным специалистом по делам национальным. Особенно во всем, что касается национальных формирований. В этом Михаилу Карловичу пальма первенства.

Едва приняв под командование 11-ю армию, Левандовский из разрозненных партизанских отрядов создает Осетинский, Кабардинский и Дагестанский кавалерийские полки, Дагестанскую пехотную бригаду. Вслед формирует Азербайджанскую бригаду, Грузинский и Армянский полки, сыгравшие главенствующую роль при освобождении Тифлиса и Эривани. То же он в 1924 году сделает в Средней Азии.

И, как высшее признание, командарм — сын обрусевшего польского крестьянина и воспитанник терского казака — был награжден орденами Красного Знамени России, Красного Знамени Азербайджана, Красного Знамени Таджикистана. По представлению правительства Грузии — орденом Ленина.

Гражданская война для Михаила Левандовского закончилась довольно поздно. Ему еще довелось вместе с Серго Орджоникидзе руководить ликвидацией десанта генерала Улагая на Тамани, разгромить «армию возрождения» генерала Фостикова и полковника Беликова, того самого, владикавказского! Покончить с тамбовской повстанческой армией Антонова. Потом еще Средняя Азия — басмачи. Эти вооруженные англичанами вероломные, фанатичные, не боявшиеся смерти «махновцы» Туркестана, Бухары, Памира.

Погиб Левандовский так же, как Тухачевский, как Якир и многие другие.

ИЛЬЯ ДУБИНСКИЙ-МУXАД3Е

КОНСТАНТИН КАЛИНОВСКИЙ

Песню подхватили с русской солдатской удалью, с молодецким присвистом.

Командир, который вел этот взвод курсантов, от неожиданности даже споткнулся, потерял ногу.

Броневая наша школаКомсостав стране лихой кует.В смертный бой идти готовыЗа трудящийся народ, —

выводили здоровые молодые голоса.

Старые, до блеска начищенные ботинки четко, дружно стучали по щербатой мостовой знаменитой московской окраины Лефортово. В ритме размашистого шага согласно колыхались островерхие буденовки. Прохожие, зябнущие под стылым ноябрьским ветром, невольно приноравливались идти в ногу с этими веселыми красными курсантами.

Ворота Броневой школы Рабоче-Крестьянской Красной Армии, разместившейся сейчас, в конце 1919 года, в громадном здании бывшего 1-го кадетского корпуса, распахнулись. Курсант-часовой с посиневшим от холода лицом распрямился, заулыбался и вопреки уставу отсалютовал товарищам, подбросив винтовку «на караул». Он знал, что сегодня у взвода выпуск.

Курс обучения для будущих красных офицеров-броневиков рассчитан на 5 месяцев, но создавались и группы ускоренного выпуска, когда обстановка на фронтах становилась особенно накаленной. Тогда начальника школы и комиссара многие донимали рапортами с просьбой отправить на фронт: «Учиться будем потом, а сейчас беляков бить пойдем…» И надо сказать, что нередко эти просьбы удовлетворялись. Не потому, что командование не дорожило своими курсантами, которые все были как на подбор — молодец к молодцу, а потому, что дороже судьбы Республики Советов для них всех ничего на свете не было.

Курсантская группа, в которой учился Константин Калиновский, отбыла курс — с 15 июля по 15 ноября. Едва ли нужно рассказывать, в какое предельно трудное для революции время обучались воинскому мастерству эти 26 человек, в большинстве бывалые солдаты, испытавшие огонь и железо, познавшие и победы и поражения на бесчисленных фронтах гражданской войны. От них не принимали рапорты об отправке на передовые позиции ни в конце июня, ни в июле, когда Врангель занял Царицын, а Деникин захватил Крым, Донбасс, Харьков и Добровольческая армия рвалась к Москве; их обучали и в августе, когда белопольская интервенция захлестнула Минск, докатилась до Березины, Мозыря, Новоград-Волынска, Проскурова; в сентябре и октябре, когда пали Курск, Воронеж, Орел, от курсантов требовали знаний и знаний, ничего больше… Республика, напрягая силы, отбиваясь и переходя в наступления, сдавая города и вновь освобождая их, дальновидно и непреклонно ковала кадры будущих красных командиров.