Герман Раушнинг - Говорит Гитлер. Зверь из бездны

Чем все это отличается от линии поведения, которой в тайне уже долгое время следуют образованные, способные люди? Эти люди в своей частной жизни делали все для личных целей, исходя не из принципа или права каждого, а из привилегий для избранных, духовно освобожденных, Но, как и все прочее, такая позиция опиралась на закон остаточной прибыли. Она стала банальностью, профанацией и выплеснулась на улицу.

Неужели мы не замечаем отвращения и покуда скрываемой симпатии всех этих "духовно освобожденных" к Гитлеру? Что это? Тайное восхищение? Гитлер достиг удивительного, он — "великий человек". Разве не поразительно, как много скрытой симпатии, как много любящей ненависти к Гитлеру в этом особом виде вольнодумства, которое свободно проявилось задолго до Геббельса в идее "нескончаемой опасности", в людях, воображавших себя представителями Ренессанса, когда изменяли своим женам с официантками?

Нацизм представляет собой наиболее искусную и самую последовательную в истории человечества попытку извлечь политическую выгоду из заложенного в человеке зла. Во всех странах существуют люди, которые находят наслаждение в пытках и получают удовольствие от жестокости, которые готовы совершить любой звериный поступок. Эти люди до последнего времени придерживались границ дозволенного благодаря силам порядка, благодаря страху перед наказанием, выносимым гражданским судом или уголовным кодексом; таким образом им препятствовали дать волю своим инстинктам. Сейчас их выманило из притонов новое евангелие силы, стремление к власти и распутству. Их соблазняют наградами, продвижением по службе и возможностью удовлетворить любое свое специфическое вожделение.

Таким образом, в человеке поднимается что-то вроде скрытого мира всех его преступных инстинктов. Гангстеры, лица с дурной репутацией и преступники легко узнают друг друга. Сегодня существует Интернационал преступного мира, причем все они замешаны в политике. Возможно, это только начало чудовищного развития. К чему оно может привести, какую угрозу представляет цивилизованному миру, никто не в состоянии предсказать.

Из всех тоталитарных режимов, нацизм единственный, действительно опасный враг общества. Пытаясь осуществить коммунизм на практике, используют средства абсолютной власти. Но само по себе стремление европейских идей к человеческому прогрессу и освобождающему Просвещению все еще находится в духе западной традиции. Благодаря распространению доктрины социализма, коммунизм является законным и, может быть, завершающим этапом процесса секуляризации и революционизации за последние четыреста лет. Благодаря западному развитию из этого процесса может выйти коммунизм, он может видоизмениться, он находится среди созидательных импульсов нашей цивилизации, в которой еще так много возможностей для возрождения и адаптации. Нацизм же — чуждое движение по отношению к западной цивилизации. Это совершенно чуждый ей процесс, полное ничто, абсолютное ее отрицание.

Нацизм так опасен еще и потому, что он обращается не только к тем, кому он предоставляет шанс добиться потрясающего успеха в обществе — людям, лишенным корней, безработным, неимущим, неудачникам, завистникам и недовольным, закономерно пришедшим к потере всех ограничений, к потере морали и приличий. Нацизм также обращается и к тем, кто хочет безопасности любой ценой, кто тревожится за достигнутое положение в обществе, кто боится еще раз оказаться ввергнутым в нужду и социальный упадок, потеряв работу. Мир полон людей, принадлежащих всем слоям общества, которые готовы заплатить любую цену за то, чтобы сохранить свое положение в обществе, предоставляющее им богатство и изобилие. Нацизм, верный книге своего лидера, апеллирует к низшим инстинктам человека. В начале он поступал так в своей борьбе за власть в малом масштабе, сейчас же он это использует весьма широко. Осуществляя этот процесс, он полностью разрушает старый порядок. Из масс, сформированных разрушением этого порядка, он создает новый порядок, в котором самые низкие инстинкты будут выступать в роли цемента, скрепляющего общество, будут его связующим элементом. Неужели подобное выдержит испытание временем?

Создание нового порядка содержит опасность вечного грехопадения человека. Новая форма человечества пробивает себе жизнь, это — человек-термит. Это Поистине метафизический заговор зла против человечества, которое уже однажды предстало в образе божества. Термитное государство — вот истинное предназначение Левиафана. Из-за него Бог лишился своего творения. Из-за этого гаснет любой проблеск человеческой индивидуальности.

Но разве нас самих не толкают на этот путь все эти утописты, готовые пожертвовать личностью ради коллектива, свободой ради утопического равенства и созидательной энергией ради единообразия? Но можно пойти и дальше. Термитное государство появляется из-за уничтожения сексуальности масс. За просвещенной сексуальной моралью, за демистификацией секса в здоровую потребность так, как это долгое время пропагандировалось рациональным социализмом всех типов и затем было перенято нацизмом, лежит что-то близкое к уничтожению сексуальности. Сексуальность лишается природных свойств, упорядочивается, становится менее важной и прекращает быть буйной движущей силой. По мнению социалистов, многое из иррационального рационализировано; по мнению же нацистов, люди созданы так, что готовы уступить и в этой области, подвергаясь давлению с разных сторон. Это же относится и к другому инстинкту — инстинкту собственности, личной наживы. Представленный в таком свете, является ли общераспространенный социализм лучшим противником нацизма? Не тайный ли это союзник? Представленный в таком свете! И разве он также не ведет к гибели человечества?

Именно нацизм вскрыл истинный характер Левиафана. Сможет ли в таком случае Левиафан и далее служить средством достижения цели, только уже для других политических элементов? Сможет ли он, надев на себя маску, стать идеалом будущего порядка, государством социальных служб? Неодемократией или авторитарным государством?

Принудительное обучение, "планирование" молодого поколения, тенденции к механистичности жизни, тщательный контроль за каждым человеком, комплекс единообразия, подавления индивидуальности, принуждение и регулирование всей жизни общества — разве все это не развалится на обломки с разоблачением Левиафана как псевдопорядка, основанного исключительно на силе принуждения и покорности и в котором человека лишают своего истинного воплощения? "Проектировать" разряды людей — возможно ли это после разоблачения рационализма с его "деспотизмом разума"? Великий процесс разоблачения всех идеологий, который был сущностью интеллектуальной истории XIX столетия, находит свое завершение и диалектическое изменение в открытии того факта, что невозможен рациональный, полностью потусторонний человеческий порядок, который если и может существовать, то только как порядок, основанный на принуждении, и его пути ведут к абсолютизму, к тотальному отрицанию человека и его цивилизации.