Владимир Ильин - Партизаны не сдаются! Жизнь и смерть за линией фронта

— На совещании командиров бригад было принято решение, — сообщил нам дальше Игнатович, — провести всеми бригадами массированный штурм немецкой блокады в одном из районов большака Лепель — Борисов. Завтра к исходу дня мы должны скрытно подойти к большаку, а ночью штурмом прорвать линию блокады и вырваться из кольца окружения. Поэтому приказываю подготовить всех партизан к походу в сторону большака и к бою.

Уходя с этого совещания, Агапоненко шепнул мне:

— Ну, вот и навоевались. А теперь будем штурмовать, когда все это можно было сделать раньше, пока у немцев не было еще создано оборонительных рубежей. А сейчас что такое штурм? Это потеря огромного числа партизан. И еще вопрос, удастся ли нам прорвать тщательно продуманную линию обороны с дотами и таким вооружением, каким сейчас располагают немцы? В общем, гиблое это дело, идем на верную смерть.

Я понимал правильность рассуждения нашего командира и все же лелеял надежду, что нам удастся прорвать линию этой блокады.

Утром 8 июня 1944 года наша бригада двинулась в сторону большака Лепель — Борисов. Обоза теперь у нас не было, так как мы оставили все повозки в лесу еще тогда, когда уходили от немцев в это болото. Поэтому все отряды бригады шли, неся на себе только оружие. Боеприпасы у нас были только те, что находились у каждого партизана в сумке. У меня была половина диска патронов к автомату и пять патронов в нагане. Всего этого боеприпаса мне хватило бы на несколько минут ожесточенного боя. До большака было километров 20. Часа через два мы соединились с другими бригадами нашей зоны. Колонна партизан с обозами и местными жителями, которые также из леса двинулись вслед за нами, растянулась километров на 8–10 по единственной дороге, которая проходила по заболоченному лесу. Я посмотрел в конец колонны нашего отряда. Увидел лица хорошо знакомых мне партизан. Многие из них от недоедания и сильной усталости как-то почернели и сильно осунулись. Вот идет командир взвода и отличный пулеметчик Егор Евсеев, которого партизаны дружелюбно прозвали за высокий и могучий рост Егором «Малюткой». А вот идет всегда веселый и жизнерадостный Петр Захаров — бывший беспризорник. Когда-то в детские годы он был воришкой-«карманником», а теперь самый лучший партизан отряда и командир взвода. Родился Петр и жил в Москве, а потому партизаны так и прозвали его Петька «Москвич». А вон там, в хвосте нашего отряда, идут неразлучные друзья Владимир Егоров, наш командир хозвзвода, и его друг Франц Питч, немец-коммунист, стойкий антифашист.

Смотрел я на своих товарищей и горько думал, что, возможно, вижу многих из них сегодня в последний раз. А завтра, может быть, и я лягу вместе с ними своими костями в общую братскую могилу. Ночью нам предстоит тяжелый, жестокий бой против оккупантов.

Партизаны шли молча, опустив головы, с решительными лицами. По замыслу командования нашей зоны сначала на прорыв должны были пойти хорошо вооруженные штурмовые отряды бригады Леонова, а затем вслед за ними, расширяя прорыв, должны были пойти остальные отряды бригад, прикрывая с флангов отходящие через прорыв обозы, местных жителей, женщин и детей. Нашему отряду было приказано идти вслед за штурмовыми отрядами, чтобы закрепить успех прорыва и пропустить идущие за нами обозы и местных жителей.

Почему был избран район штурма большака Лепель — Борисов именно там, где мы его переходили, когда по этой дороге неделю тому назад отходили в заболоченные леса под озеро Палик, я не знаю. Но я считал, что это уже тогда было большой ошибкой нашего командования. Так оно на самом деле и получилось.

Не доходя километра два до большака, боевые отряды развернулись и подготовились к штурму. Когда совсем стемнело, они пошли на штурм, а мы двинулись вслед за ними. Командир отряда Агапоненко очень волновался. Он подозвал меня к себе и сказал:

— Комиссар, давай веди отряд, а я пойду в середине колонны, чтобы были слышны мои команды всему отряду.

— Хорошо, Николай, я пойду впереди, только не отставайте от меня, — предупредил я его, — а то мне некогда будет смотреть, идете ли вы за мной, так как мне нужно будет все внимание сосредоточить на том, что делается впереди, следить за ходом боя.

Я выдвинулся в голову отряда и повел его за собой. Внимательно приглядываясь к местности и к тому лесу, по которому мы шли, я с радостью узнал этот лес. Это был тот самый сосновый лес, по которому мы шли неделю назад, когда пытались пройти линию блокады одним нашим отрядом. Я очень хорошо представил себе эту местность и принял решение вести отряд с левой стороны тех высоток, на которых, очевидно, немцы поставили свои доты и оттуда встретят нас прямым огнем из пулеметов и автоматов. И решил обойти эти высотки с левого фланга, где есть глубокие балки. Вначале, когда было еще тихо и бой не начался, я следил за идущим за мной отрядом. Но через некоторое время штурмовые отряды, не выдержав зловещей тишины, не доходя метров триста до высотки, с криками «Ура!» бросились вперед.

«Эх, — подумал я, — рано вы начали орать «Ура!». Так оно и получилось. Немцы, услышав громкое «Ура!», открыли беспощадный огонь изо всех пулеметных точек, которые находились на вершинах этих высоток. Одновременно начался обстрел леса из пулеметов и минометов. Мины рвались и в ветвях деревьев, и на земле, осыпая смертоносными осколками всех нас, идущих вслед за штурмующими партизанами. Взрывы мин как молнии сверкали среди стволов деревьев. Загорелся лес. В лесу стали хорошо видны силуэты партизан, идущих на штурм. Постепенно крики «Ура!» стихли. Атака наших партизан захлебнулась, не достигнув цели.

Теперь я все свое внимание сосредоточил на трассирующих очередях немецких пулеметов, которые веером шли то в одну, то в другую сторону. Когда такая пулеметная очередь подходила к нам, я быстро прятался за толстые стволы сосен, и это меня спасало. Моему примеру следовали и остальные партизаны отряда, идущие вслед за мной.

Неожиданно с левого фланга и сзади меня на правый фланг бегом, видимо, на подкрепление его, побежала какая-то большая группа партизан численностью примерно взвод, а может быть, и больше. Через минуту после этого я, оглянувшись назад, не обнаружил идущих за мной партизан нашего отряда. Я остался один. «Что за чертовщина? Где же все мои товарищи? Где же отряд?» — с тревогой подумал я. И тогда у меня блеснула мысль, что теперь наш отряд, потеряв меня во время боя в этом лесу, устремился вслед за этой группой партизан на правый фланг, прямо под кинжальный огонь пулеметов и разрывов мин. В это время я уже был около самого большака Лепель — Борисов.

Мне осталось пробежать несколько десятков метров, и я буду находиться в мертвой зоне действия пулеметных очередей, а там дальше по балкам можно было просочиться за линию блокады.