Скиталец - Повести и рассказы. Воспоминания

Но именно «это» создало неожиданный и необыкновенный успех романа у публики, с болезненным вниманием относившейся к ставшим модными «проблемам пола». Заглавие романа, «созвучного эпохе», было «Санин».

Влияние этого пессимистического произведения, поставленного критикой «по ту сторону литературы», быть может, вопреки намерению автора, было исключительно «сексуальным»: в жизни появились «Санины», «санинцы» и «арцыбашевки».

Изданный отдельной книгой «Санин» прогремел на всю Россию, доставив автору сомнительное имя, полускандальную славу и довольно большие деньги.

Молодежь увлекалась Арцыбашевым, этой новой тогда знаменитостью: думали, что в «Санине» решается вопрос об «освобождении женщины», что автор вывел там самого себя, как нового «героя нашего времени», рокового красавца и победителя сердец.

На самом же деле Арцыбашев только мечтал походить на своего героя, но никогда не был им в жизни.

По внешности это был маленького роста чахоточный молодой человек, которому на почве туберкулеза когда-то была сделана трепанация черепа, наделившая его большим физическим недостатком — неизлечимой глухотой и неприятно звучавшим, несколько гнусавым голосом.

Правда, лицом он был недурен, но лицу своему с холеной, подстриженной бородкой и с подкрученными маленькими усиками, желая хоть отчасти походить на «автора Санина», он старался придавать фатоватый оттенок, что, однако, ему мало удавалось, потому что на самом деле Арцыбашев совсем не был фатом. Ходил всегда в коротенькой студенческой косоворотке, студенческих форменных рейтузах и смазных сапогах, хотя никогда студентом не был, а учился в училище живописи, намереваясь сделаться художником.

Несколько странная, демократическая его наружность с заметным физическим недостатком, вероятно, мало импонировала «роскошным женщинам» санинского типа, которых Арцыбашев неизменно выводил в своих произведениях и к которым стремился в жизни, но никогда не имел успеха, за что мстил им в своих романах, рассказах и пьесах.

Физически обиженный природой и вместе одаренный духовно, болезненно самолюбивый и несчастливый в личной жизни, он, вероятно, уже вследствие своих природных данных был всегда склонен к пессимизму.

Личная его жизнь в этом отношении была чрезвычайно показательной: он рассказывал, что в юности его обманным образом обвенчали, напоив пьяным до беспамятства. Утром он удалил от себя навязанную ему жену и больше никогда не встречался с нею, несмотря на то, что имел от нее сына, которого никогда не видел и не хотел видеть. Мальчик был очень хорош собой и болезненно, фанатически любил своего знаменитого отца, известного ему только по фотографиям.

После такого неудачного «законного» брака Арцыбашев был двенадцать лет женат на женщине ничем не замечательной, был для нее совсем не по — «санински» любящим, верным и заботливым супругом, написал при ней «Санина», прославился, разбогател, но как только перевел на ее имя большую часть своих денег, она тотчас же оставила его ради заурядного актера быкообразной наружности.

Погоревав и обеднев, автор «Санина» встретился в Петербурге на многолюдной писательско-актерской вечеринке с маленькой выходной артисточкой и на другой же день женился на ней, польщенный легкостью своей победы. Эта жена проводила его до могилы, но говорили, что он не столько любил ее, сколько ревновал, выстрадав пьесу «Ревность».

Таков был в «жизни» известный в свое время писатель Арцыбашев, автор «Санина», больной и несчастный человек.

После «Санина», переведенного на европейские языки и даже на японский, Арцыбашев дал ряд произведений с неизменным привкусом «сексуальности», но в сущности одно пессимистичнее другого: отвращение к жизни и неизбежность самоубийства — вот выводы, к которым приходят герои его последнего романа — «У последней черты».

У этой черты угасло и творчество Арцыбашева, модного представителя упадочной литературы в мрачную эпоху реакции — до Октябрьской революции.

«Леда» Анатолия Каменского. Вербицкая и Арк. Аверченко

До появления «Санина» в Петербурге был молодой, малозаметный писатель Анатолий Каменский, аккуратный, приличный и корректный, приятных манер человек, писавший столь же приятные рассказы, ничем не выделявшиеся из общей массы заурядных, но не плохих рассказов.

«Санинское» течение захватило и этого вполне уравновешенного человека: он написал небольшой рассказик «Леда» с эпизодом фантастического демонстрирования прекрасного женского тела и эстетической проповедью «о красоте», которая должна быть выше предрассудков.

Рассказ этот в литературном отношении был и остается самым слабым из всех немногочисленных произведений Анатолия Каменского, но, по иронии судьбы, именно этот рассказ сделал шум в литературе, возбудил у одних возмущение, а у других одобрение не художественно-литературной стороной, а остротой «модной» темы.

О «неприличии» этого рассказа так часто упоминалось всюду кстати и некстати, что Каменский, наконец, стал известен всей России главным образом как автор «Леды».

Этот сомнительный успех так ободрил скромного автора, что он серьезно уверовал в свою миссию пропагандировать то, что называется «нюдизмом»[17].

«Погоня за успехом», несомненно, окрылила Каменского, побудив его переделать рассказ в одноактную пьесу, сутью которой было, конечно, появление на сцене женщины в одних только башмаках.

Составив труппу, Каменский в качестве автора-антрепренера отправился с нею в артистическое турне по провинциальным городам с целью своеобразной агитации, ставя повсюду свою «Леду».

На первое представление публика являлась из любопытства, но потом утрачивала интерес: в пьесе не было никакого действия, а было «ревю» с эстетической проповедью.

В «ревю» же этом не оказывалось ничего ни чувственного, ни соблазнительного: хорошо было в древние времена знаменитой легендарной Фрине покорять сердца людей своей «божественной» красотой под открытым небом, под лучами горячего южного солнца, но исполнительниц «Леды», обладавших выдающейся красотой или талантом, Каменский не мог привлечь к своему турне в разгар зимнего сезона по занесенной снегом северной стране, а те маленькие актрисы, которые соглашались выступать, производили жалкое впечатление на халтурно обставленной сцене провинциальных театриков, с позеленевшим телом от стыда, страха и холода. Для храбрости прибегали к коньяку и кокаину, и все-таки были случаи обмороков «Леды» после выхода на сцену.